Евгения Гордеева - Лоцман и Берегиня

— Конечно, я же — Лоцман!

— Пробуй!

— Легко! — он шагнул в проём, но тут же вернулся обратно.

— Ошибся? — напряглась я.

— Нет! Дай твой телефон.

Я протянула ему сотовый. Андрей набрал на нём номер и протянул мне.

— Май, — прочитала я имя над номером.

— Напиши мне свой. — Он протянул мне крошечный клочок бумаги.

— А чем написать? У меня нет ручки!

Горыня протянул мне обломок карандаша. Номер еле уместился на бумажке. Я отдала его Андрею.

— До встречи! — и он снова исчез в створе.

— Пока! — его я не чмокнула… — Спасибо, Горыня! — я протянула богатырю карандаш.

— Я не Горыня, я — Усыня!

— Кто? — а я всё думаю, вот разговаривал он вчера не так.

— Усыня, — скромно потупил глазки великан.

— Да сколько же вас?

— Трое. Горыня, Дубыня и я — Усыня.

— Нормально! А как вас мама не путает?

— Не путает! — добродушная улыбка озарила его физиономию. — Вот!

— Что это? — я недоверчиво уставилась на протянутый мне свёрток.

— Рубаха, — я, было уже, протянула руку к подарку, но Усыня добавил, — и лапти.

— Нет! — я решительно отвергла обувь. — У меня сапожки есть! Правда, мне их в сентябре возвращать.

— Зачем?

— Рыська сказал, что я ими могу владеть целое лето.

— Ну да! На следующее лето и вернёшь!

— Не поняла! На следующее лето будет год!

— Год, лето. Это же одно и то же! — Усыня явно не понимал моих сомнений.

— Как одно и то же?

Богатырь задумался. Наверное, я выглядела полной дурой в его глазах, раз он так долго обдумывал ответ.

— Ну, мы говорим: «Сколько тебе лет?» — наконец, нашёлся он.

— Да.

— Но не говорим: «Сколько тебе год… годов…годков?»

— Поняла, поняла!

Усыня облегчённо вздохнул и снова протянул мне свёрток.

— Сапоги в твоём мире станут с ногами единым целым и ещё будут невидимыми.

— А как же я их искать буду.

— Зачем искать?

— Спать, ноги мыть!

— И спи и ноги мой — не помешают! — он всё же всучил мне свёрток и мягко подтолкнул к двери. — Возвращайся! — последнее, что я услышала, переступая свой порог.

Прошла уже целая неделя после того, как я побывала в Порубежье. Андрей мне не позвонил… Целая неделя мучительных раздумий и ожиданий. Что могло случиться? А может, всё это мне пригрезилось там, в сказочном мире? Взгляды, нежные объятия, осторожные касания… Всё то, что предшествует романтическим отношениям. Нет, всё это было наяву. И весёлый танец трепак, и прыжок через костёр, и зга… То, что это был не сон, красочно напоминали насильно всученные мне лапти и добровольно принятая расшитая рубаха…

Снедаемая своими мыслями, я металась по комнате, как бабр в загоне.

— Что, что могло произойти? — я как будто раздвоилась и начала разговаривать сама с собой.

— А, собственно, почему ты решила, что он должен позвонить? Что такого произошло на Заставе, что ты так теперь изводишься? Ну, мило провели время. Ну, пообнимались немного, так ведь и всё! Не клятв, не обещаний! — я остановилась у окна.

На город опускались сумерки. Заканчивался душный и пыльный июльский день, а за ним два выходных, скучных и унылых. Я сделала героическую попытку придумать себе занятие на субботу и воскресенье, но мысли возвращались к вопросу о долгожданном звонке.

— Нет, так невозможно! Сколько можно думать о том, что не имело никаких шансов на продолжение!…

— Но почему-у-у?…

— Вот это накатило! И как это у меня вышло так складно? — я удивилась своему творческому всплеску.

— Просто ты влюбилась, милочка, — съехидничал второй голос. — Влюбилась, втрескалась, втюрилась! Ещё синонимы нужны? Ах, нет! Так чего ты ждёшь? Звонка? А сама чего не позвонишь? В сотовом, под именем Май, только нажми. Может он ждёт не дождётся твоего звонка, а ты тут медлишь, думаешь!

Я разозлилась сама на себя. Ведь на самом деле, если бы это был «просто» знакомый, то я бы совершенно спокойно позвонила: «Привет! Это я! Как воспоминания?» и т. д. А нынешняя моя паника красочно говорит о том, что… Ну, неравнодушна я к сему объекту! Рыська сто раз был прав! И тут всплыло в памяти: «Захоти быть счастливой, девочка! Сама захоти!»