Евгения Гордеева - Лоцман и Берегиня

— Ты куда пропала? — и он тоже замер при виде открывающегося зрелища.

— Пепукс! — произнесла я, — так вот почему у него на майке была эта надпись, он живёт в картинах Рериха!

— Точно, Рерих! — согласился со мной Андрей, — Шамбала! Одни ищут её и не находят, другие выпивают и… попадают в Шамбалу.

— Смотри, — указала я направо, — там река.

Горизонт справа обрамляла синяя искрящаяся на солнце полноводная река, медленно струящая свои воды в сторону горной страны. Дальнего берега видно не было, но я была уверена, что это именно река. Оторваться от этого вида было невозможно. Огромным усилием воли я развернула себя на сто восемьдесят градусов, быстренько нащипала укропа и отправилась обратно. Только вопросы, роем проносящиеся в моей голове, заставили меня покинуть столь дивное место.

— Бабушка, а это река? — я нарезала грибы, но на руки почти не смотрела, боясь пропустить хотя бы слово.

— Океан — Река.

— Океан! А куда она течёт?

— Она омывает наш мир.

— А горы, это те, что рисовал Рерих?

— Наблюдательная!

— Да нет, — смутилась я, — это Пересвет надоумил.

— Пересвет? — удивилась Яга.

— Ага! У него на майке написано.

— А я то подумала… — улыбнулась она, — он что другое тебе сказал.

— Что другое? — и вдруг меня осенило. — Он был здесь! Он здесь это рисовал, а не в Гималаях!

— Был, был он здесь, — согласилась Яга, — но рисовал там. Говорил, что очень похоже.

— Кто здесь был? — поинтересовался вошедший Андрей.

— Рерих! — воскликнула я. — Он был здесь, представляешь!

— Я думаю, здесь не только Рерих был… — Андрей многозначительно улыбнулся и даже поднял указательный палец, — а ещё Пушкин! — выдал он.

Яга хитро на него посмотрела, покачала головой, забрала у меня нарезанные грибы и ушла к печи.

— Ты с чего решил, что здесь Александр Сергеевич был? — мне это в голову не пришло.

— Да вот глядел на эту красоту на задках и подумалось мне — Лукоморье это, не иначе!

— Сметливый ты парень, Андрюша, — сказала Яга, возвращаясь к нам, — но чуток ошибся. Не Лукоморье, а Белогорье. И не Пушкин у нас был, а Арина Родионовна, няня его.

— Вот это да! — выдохнули мы хором.

— Она ему и поведала кой-какие «тайны».

— Это что же, с неё обет не брали? — удивилась я. Может, за какие заслуги…

— Всё, что она Сашеньке поведала, ей было разрешено. Вот так-то!

Мы призадумались. Нам с детства открыта правда, а мы её за сказку принимаем.

Яга поставила пирог в печь и присела сама блинками пообедать. Семён мирно посапывал на печи, умаялся, выгуливая нас по лесу. Андрей, похоже, снова отправился на огород. Я чувствовала себя в избушке у Яги так свободно, словно на самом деле гостила у родной бабушки и опять пристала к ней с расспросами.

— Бабушка, а камень на огороде настоящий?

— Конечно настоящий. Только вот стёрся со временем, прочитать уже ничего не возможно. Новый выточили, а этот мне отдали, раритет всё ж.

— А на грядках, что за травка растёт?

— Ну, петрушку и укроп ты знаешь. А ещё сон — трава, плакун — трава, баюн — трава, упокой — трава, да много чего.

— А разрыв — трава?

— Разрыв — трава в тайном месте растёт. А ты много про нас знаешь, девонька.

— А мне стыдно, что совсем мало знаю, — я подпёрла голову ладонью.

— Это ты зря на себя наговариваешь. Тут такие туристы — муристы порой захаживают, не то, что разрыв — трава, осину от берёзы отличить не могут, а вот ножичком кору поцарапать…, - печально произнесла она, — вот и оборачиваешься костяной ногой и ступой да помелом их от избы отпугиваешь! Леший ещё помогает, деревья раскачивает да волком воет.

— А кто Вы, бабушка?

— Да как тебе сказать, Варенька. Родоначальница я, первенькая значит, — она призадумалась, жизнь свою, что ли вспоминала.

А я тихонечко рядом сидела. Смотрела. Вот сидит передо мной праматерь человеческая, а я с ней свободно разговариваю. Мне бы рот закрыть и трепетать от торжественности момента, а с расспросами лезу: что да почему?

Она подняла голову, посмотрела на меня и вдруг сняла с шеи мешочек замшевый на верёвочке и говорит:

— Вот, возьми от меня подарочек, чую, пригодится он тебе, — она снова задумалась, но на этот раз по-другому как-то, — чую, чую. Пирог подгорает! Ох, заболтала ты меня, Варвара!

Мы бросились к печи. Яга лопатой достала пирог. Ну и дух разлился по избе! Аж Семёна с печи смело! Ох, и красивый пирог вышел!

— Да как же так? Поставили его всего минут пятнадцать назад! Как же так быстро?