Наталья Турчанинова: Основатель

А земля Праги впитала слишком много крови – так много, что ее вполне можно сравнить с вампиром. Она всегда сосала силу из людей, сама принуждала воевать, пила пролитую жизнь и боль. И даже сейчас не успокоилась. Кадаверциан чувствовал, что она ждет , дрожит от предвкушения, посылая тем, кто может ее слышать, кошмарные сны.

Перед костелом святого Микулаша некромант свернул налево и спустя еще несколько минут оказался в стороне от туристических маршрутов. Людей здесь почти не было. Единственное кафе уже закрывалось. Кристоф углубился в переплетение узких улочек и переулков. Один раз пропустил поворот, но вовремя остановился и вернулся обратно. Пройдя мимо полицейского участка, вышел на Влашску.

Дорога заметно поднималась в гору. Мокрая брусчатка, отражающая огни фонарей, стилизованных под начало девятнадцатого века, высокие стены особняков по обе стороны, и ни души. Резкий порывистый ветер крутил флюгер на крыше одного из домов.

До чуткого слуха некроманта донесся отдаленный звон колоколов Вышеграда, и тут же им ответил колокол собора святого Витта.

– Полночь, – тихо пробормотал Босхет.

Колдун быстро шел вперед, узнавая знакомые места. Теперь в бывших дворянских особняках обосновались посольства. В ночи, несмотря на ярко освещенные стены, они казались мертвыми. Совершенно пустая улица, словно всех жителей выкосила чума, производила привычное впечатление. Да, за прошедшие века старые районы Праги изменились не слишком сильно…

Единственного человека на Влашской Кристоф встретил возле открытых ворот госпиталя Милосердных Сестер. Тот был облачен в серое пальто, под которым виднелась больничная пижама, и, сидя в инвалидном кресле, курил папиросу. Больной удостоил случайного прохожего заинтересованным взглядом, но ничего не сказал, лишь поежился от ночной прохлады и сплюнул на брусчатку.

Босхет мрачно посмотрел на него, ухмыльнулся, хотел изречь что-то, но передумал.

Влашска закончилась тупиком. Справа от нее дорогу преграждали запертые железные ворота, а налево круто уходила вверх узкая каменная лестница. На ней тоже горели фонари. Кристоф улыбнулся – у жителей Праги давно вошло в привычку освещать даже самые укромные уголки города. Особенно такие, как Петринский холм. Что ж, ничего удивительного. В Средние века слишком многие стали пищей для живущих здесь братьев, привыкших охотиться в темноте. Особенными зверствами отличались Нахтцеррет, которым в ту пору принадлежал Вышеград.

Однажды Золотые Осы устроили резню сразу в нескольких темных городских кварталах. С утра собиратели трупов устали грузить тела на телеги, а святая инквизиция сбилась с ног, но так никого и не изобличила. И хотя жалкие фонари никак не помогут спастись смертному, если его крови возжелает кто-либо из киндрэт, именно с тех самых пор пражане начали скрупулезно следить за освещением.

Лестница закончилась. Кристоф обернулся, посмотрел на открывшийся вид. Сияющая огнями Прага лежала перед ним как на ладони. Босхет тоже с интересом изучил открывающуюся панораму, многозначительно хмыкнул и засунул руки в карманы куртки.

– Мэтр, помните восстание гуситов? А чуму? Трупы валялись прямо на улицах, а на площади святого Вацла каждую неделю кого-нибудь вешали, – добавил он мечтательно. – Теперь такого не увидишь.

У бетайласа была выборочная память на события прошлого. Единственно ценными дух-убийца считал эпидемии, войны и революции. Остальное не имело особого значения.

– Помню, – отозвался кадаверциан и направился дальше.

Цель его находилась не на вершине, так что он проигнорировал широкую асфальтовую дорогу, ведущую на самый верх, и направился к петляющей по склону узкой тропинке.

Вокруг раскинулся большой парк. Старые клены и липы нависали над кадаверцианом, переплетенные ветви кустарника не давали свернуть в сторону. В отличие от остального города здесь еще чувствовалось дыхание уходящей зимы. Клочки старого снега притаились в тени валунов, а деревья, казалось, только просыпались от холода.

Идти пришлось довольно долго, и, наконец, колдун увидел один из входов в катакомбы Петринского холма. Кристоф допускал, что люди могли замуровать вход или, еще хуже, обрушить своды. Но нет. Все, до чего додумались пражане, – перекрыть ведущий под землю черный провал металлической решеткой.

– Позвольте, мэтр. – Босхет выступил вперед, огляделся, взялся за прутья и без особого труда выдернул из камней ржавую конструкцию.