Эльфарран - Как меня опять надули

Вот так, в момент наивысшей скорби, гоблину опять зачем-то понадобились штаны, и он молча рванул из-под меня первые попавшиеся.

– Эльфы, между прочим, уезжают, – стараясь сделать безразличный тон, он, все же, украдкой вздохнул. – Ты ничего не хочешь им сказать?

Я молча взяла лук, в колчане оставалось только три стрелы. Подержала, перебирая в пальцах их стройные гладко отшлифованные тела. Посмотрела на спины уходящих. Рука Лега нежно обнимала мою (ну, почти мою) талию, и он так предупредительно ее поддерживал, что я опустила оружие.

– Ладно, – гоблин со злостью взялся за вожжи и прикрикнув на тролля, – поворачивай.

Кошмарик надел хомут, и колеса запели немудреные скрипящие куплеты.

На обочине дороги вскоре начали попадаться крупные фиолетовые фиалки. Сначала по одиночке, затем дружными семейками, голубые елки в вечерних сумерках отливали густо чернильным оттенком, зимородок, сверкнув грудкой, уселся на ветку и без боязни уставился на меня. Вдруг тролль споткнулся, выронил из неуклюжих лап оглобли и смешно запрыгал на месте. От резкого толчка я врезалась лицом в жесткий передок, но ничуть не расстроилась: когда у тебя кожа испещрена уродливыми морщинами, шрамы даже украшают. Но мысль лишиться главного двигателя нашего театра, однако, заставила меня, после серии воплей и ругательств, поинтересоваться и его состоянием. Он показал мне разрезанную ступню, которая уже покрылась темной капающей кровью. Зачаровано глядя как багровые капли падают на песок, я враз застыла в алчущем ступоре – жажда, желание, неуемное стремление напиться и вновь почувствовать себя счастливой, забыть, разбить вдребезги все невзгоды. Раздираемая множеством желаний, я сжав в кулаки руки, едва остановилась. Прежние привязанности всколыхнули то, что я пыталась забыть. И чем старательнее я напяливала на себя личину прекрасной принцессы, тем отвратительнее и безумнее становились мои устремления, но когда вокруг были эльфы, мне было проще справляться со своей темной сущностью, гораздо проще, а сейчас…

– Давай помогу, – бочком сползя с повозки, я незаметно облизнулась, и, стараясь скрыть свою радость, наклонилась над раной.

– Элфа. А ты уверенна, что именно так надо? – Сомневающийся гоблин, присел рядом на корточки, когда я уже была готова вонзить зубы в кровавую мякоть.

– Оттащи меня, пожалуйста, – слабо попросила я, – подальше за повозку.

Оставшись одна, я несколько раз с силой ударилась лбом о край телеги.

– Опомнись!!!

Рассеченная бровь тотчас заныла и немного отвлекла, по телу прошла дрожь.

"Кровь!!! Я так давно не пробовала крови, только капельку, никто и не узнает."

ЛИШЬ ЧИСТЫЙ СЕРДЦЕМ ОДОЛЕЕТ ПУТЬ.

– Вот, я тут… – и, не зная как продолжить, протянула троллю пучок трав. – Эти листья остановят кровь, а эти зарубцуют разрез… Да нет, не так.

Вздохнув, покорно положила в рот стебли кровохлебки и, морщась от её кислого привкуса, энергично заработала челюстями. Всхлипывая, тролль уставился на меня, его глаза с непонятным беспокойством неотрывно следили за моим лицом.

– Не бойся, если немного пощиплет.

Опустившись на колени, я приложила измельченную лекарственную массу к ноге, и завернула её в широкий лист,

– Пару дней поболит и пройдет, а пока полный покой.

Тот только кивал.

– Двигаемся дальше?

– Никогда не думал, что буду ездовым гоблином, этот Кошмарик весит как медведь, – увы, но мы все еще были очень далеко от цели.

Лиловый кузнечик, усевшись на тонкий стебелек сизой овсяницы, проводил нас взглядом.

– Остановись, Эльфи, – выпевала его скрипочка. Гибкими стеблями опутывал ноги полевой вьюнок, словно стремясь остановить меня зелеными объятьями. Отполированное годами тягловое ярмо давило на плечи, но с каждым шагом я становилась ближе к источнику своих несчастий, и теперь, не замечая усталости, упрямо ставила кривые ноги на песок дороги. Кошмарик, столько дней возивший повозку, теперь наслаждался покоем и почти все время спал. Гоблин молчал. Я тоже.

Усталый распорядитель, безразлично скользнув по нашим лицам невидящим взглядом, только указал свободный от постояльцев угол. Фиолетовый оттенок здесь властвовал безраздельно, он пробирался даже в малейшие трещинки между камнями, красил спинки шныряющих под ногами мышек, проливался родниковой водой. За время путешествия мы уже успели привыкнуть к его навязчивости, и без излишнего раздражения воспринимали лиловые стены домов, заросшие ежевикой, на тонких ветвях которой сверкали темные но тоже темно-синие ягоды. Мы набирали их гроздьями и ели, от чего наши губы тоже приобрели странный синюшный оттенок, а языки становились чернильного цвета.