Мария Семёнова - Джокер

— Дед-колдун, министр культуры, — проговорила Варенцова, прислушиваясь к вкусу снетка, восхитительно таявшего во рту. Здешние магазины на предмет рыбы она обследовать ещё не успела, а из Питера небось вкусненького не скоро пришлют… — Мгиви, если я поняла, у нас вроде как в дедушку удался. Зэки в автобусе какие-то его подвиги перечисляли. Экстрасенсорные. Глаза кому-то вроде отвёл…

Честно говоря, ей было глубоко плевать на беглого негра. Хотелось снять чёртовы лодочки, явственно сулившие в самом скором времени варикоз, отмочить гудящие ноги в ванне и залечь на диван. И чтоб Тихон к боку прижался…

А ещё, вот что странно, ей очень хотелось увидеть Краева. «Наверное, — усмехнулась она про себя, — акклиматизация никак не пройдёт. На чужой сторонушке рад своей воронушке…»

— Отвёл или нет, но побег очень странный. — Колякин помрачнел. — Утром, прямо через вахту. Причём охрана не видела и не помнит. А караульный на вышке показал, будто наблюдал здоровущих чёрных крыс, топавших правильной колонной. Пять хвостов… к вахте… И потом вот ещё что интересно. — Колякин снял фуражку, повертел, зачем-то заглянул внутрь, надел, старательно совместил линию носа и кокарды. — Существует агентурная разработка, из которой следует, что Мгиви при разговоре с корешем, вором в законе Мотей Колымой, однажды сказал примерно следующее: на мне, мол, страшное заклятие висит, должен я отсидеть двадцать лет на самых жестоких зонах. Тогда заклятие спадёт и мне откроется тайна всех тайн. Правда, во время разговора они глушили брагу, которую бодяжат в огнетушителе из карамели…

— Да, похоже, выпито было изрядно, — глянул на часы Забелин. — Вот и нам бы чайку на дорожку да и в путь. Волков ноги кормят.

Тут Оксана прониклась к нему почти родственным чувством, поняв, что ему до блудного сына Африки тоже было конкретно фиолетово. Своих забот полон рот…

— Чайку? Сделаем мигом. — Майор исчез и тут же возвратился в сопровождении официанта, державшего электрический самовар. Сам Колякин нёс явно увесистый, оранжевого пластика пакет. — Вот, для котика вашего, — с чувством сказал он. — Печёночка телячья. Парная…

— Спасибо, — не побрезговала искренним подарком Оксана…

Когда принесли счёт, платить по которому, учитывая съеденное и выпитое, оказалось легко, приятно и даже смешно, Колякин вовсе показался ей вполне достойным человеком, отличным командиром, надёжей и опорой конвойной службы. Такому не грех помочь, ободрить, поддержать по мере сил словом и делом.

— Да, майор, думаю, мы сработаемся, — сказала на прощание Варенцова, с одобрением кивнула и в сопровождении Забелина вышла на свежий воздух. И сразу услышала визг тормозов — это лихо, с понтом, по-пацански остановилось возле входа авто. Плевать, что корейское и, по сути, бюджетное, зато сразу чувствуется — от правильных пацанов: с тонированными в ноль стёклами, с погремушками обвеса, с нестандартными покрышками, с великолепием литья. На капоте скалил зубы недовольный жизнью тигр — не аэрографированный, всего лишь плёночный, но зато страшный — аж жуть. [2] Аэрография — удовольствие дорогое, пленка значительно дешевле. В целом машина напоминала дешёвый леденец, завёрнутый в яркий фантик.

— Земеля, отвали, мы ненадолго, — веско послал водитель сунувшегося было парковщика. Вылез из машины, лихо подмигнул попутчику, разминающему ноги на газоне.

— Ну, корень, и Ташкент. Сейчас мы с тобой пивка холодненького…

Оба, что водитель, что пассажир, были прикинуты в чёрную кожу, жара там, не жара. Не столько крутые, как на понтах, не столько блатные, как голодные.

«Ну и шелупонь», — скривилась Оксана, гадливо прищурила глаза и направилась было к забелинской «Ниве», но тут «шелупонь» заинтересовалась бомжом, тихо пробиравшимся через стоянку.

— А ну-ка, чмошник, стоять, — ощерился рулевой. — Живо озадачился, упёрся рогом и протёр все стёкла моей ласточки. Если хочешь оставаться таким же красивым и здоровым… Ну всё, в пахоту, время пошло!

Оксана невольно вспомнила совсем другого бомжа, ошивавшегося во дворе её питерского дома (напомним, сугубо ведомственного). Тот при виде подъехавшего автомобиля немедленно бросался протирать номера, думая таким образом заработать на пиво; беда была в том, что номера при «протирке» грязным рукавом нещадно царапались. Соответственно, контингент, состоявший из офицеров «компетентных органов», шарахался, ругался и спешил сунуть дворовому террористу десятку, только чтобы он близко к машине не подходил.