Маргарита Полякова - Источник

Однако Байрону было не до глупостей в моем лице. Он усердно готовился к тому, чтобы выйти в мир. Причем в ближайший месяц. Если учесть, что вскоре я должна была оказаться там же, причем в качестве Источника, становилось ясно, почему мне не хотелось никуда сбегать. Не то, чтобы я надеялась привлечь к себе внимание красавца-воина, но… отказываться от мечты не хотелось. Я тоскливо вздыхала и провожала Байрона влюбленным взглядом. Ну и что? Рассказать об этом Ролуму? Да он меня засмеет! Разве парень сможет понять всю полноту нежных девичьих чувств? Всю силу первой влюбленности? Раньше, конечно, мне тоже нравились некоторые мальчики, но до такой степени я еще никогда никем не увлекалась. Глупые чувства мешали спать, отвлекали от учебы и заставляли расстраиваться из-за собственной внешности. Ну, мелкий у меня рост, и округлостей нужных нет, ну и что теперь, утопиться в дырявом тазике? Жить можно. Мало того, можно даже жить хорошо. Если не зависать на таком образце совершенной мужской внешности, как Байрон. Все равно превратиться в прекрасную принцессу я никак не смогу.

Впрочем, тоскливые мысли мешали спать не только мне. Как-то раз, выйдя ночью на кухню чтобы выпить воды, я застала там Ролума. Оборотень сидел за столом в одних бриджах, подперев кулаком щеку, и отрешенно следил за догорающей свечкой.

— Блин, Ролум, тебе что не спится в ночь глухую? — буркнула я.

— Сон мерзкий приснился. О том, как я умирал, — передернул плечами оборотень.

— А ты что, помнишь это? — искренне удивилась я.

— Всё. До мельчайших подробностей. Боль, страх, безнадежность, отчаяние… словами не расскажешь. Со временем сны о прошлой смерти стали посещать меня все реже и реже. Одно время я даже стал надеяться, что они исчезли совсем.

— Ужас! — впечатлилась я. — Не хотела бы я видеть такие сны…

— Ты никогда не спрашивала меня, как я погиб, — каким-то чужим, отстраненным, тихим голосом сказал Ролум, упорно разглядывая что-то на скатерти.

— Мне это представлялось не самым удачным поводом для беседы. Но если ты хочешь рассказать… — растерялась я.

— Не знаю, Ристи, — вздохнул Ролум. — Может быть, так будет лучше. Но говорить об этом мне совершенно не хочется. Лучше я дам тебе одну вещь… — оборотень ненадолго исчез в своей комнате, а затем вернулся с мятым, обожженным по краям листком бумаги.

— Что это? — удивилась я.

— Когда-то это был мой дневник. Эта страница — все, что от него осталось после моей смерти. Да и она уцелела совершенно случайно. Я выдернул ее, чтобы переписать. Здесь самое начало. Ты знаешь, когда я оказался в Школе, я хотел восстановить прошлые записи, но… не смог. Не потому что забыл, нет. Просто вспоминать это оказалось слишком больно. А может, я просто вырос из того возраста, чтобы вести дневники.

Оборотень сунул мне в руки обожженный листок и, чтобы отвлечься, поставил на плиту чайник. Я расправила лист и с интересом погрузилась в чтение.

…«Меня зовут Ролум, мне 14 лет, а еще я галактический преступник. Вот так-то. Вчера по мою душу собрался Планетарный суд, и меня приговорили к смертной казни. Забавно, правда? Планетарный суд, который все считают чуть ли не досужей выдумкой скандальных журналистов, собрался в полном составе, чтобы осудить 14-летнего пацана. Нелепо звучит? Только до тех пор, пока не вникнуть в суть дела.

А суть заключалась в следующем: помимо имени Ролум у меня есть еще одно имя, известное всей сети космотернета — Рол. И история моя началась в тот самый знаменательный день, когда мне исполнилось 5 лет, и отец подарил мне компьютер. Следующие пять лет своей жизни я посвятил изучению и многочисленным переделкам своего друга, сочинил несколько игр и, наконец, решил элементарно разбогатеть. Словом, последние четыре года своей жизни я занимался тем, что переводил чужие деньги на собственные счета, причем настолько удачно, что вычислить меня так никто не смог. Разумеется, я не ждал, что Планетарный суд будет ко мне снисходительным. Они по моей милости лишились такой астрономической суммы денег, что готовы были уничтожить меня собственными руками, лапами, щупальцами и вообще всем тем, что у них было. А я стоял перед ними, выслушивал смертный приговор, и мне было все равно. Абсолютно. Потому что я попался. И мне даже не надо было задавать вопрос — как им удалось меня выследить. Я слишком хорошо знал ответ. Причина моей поимки находилась тут же, в зале. Только одета она теперь была не в светлое платье, пахнущее ромашками, а в военную униформу. И, кажется, гордилась тем, как ловко меня обманула. А я слушал список обвинений и смотрел на нее. Не испытывая ни ненависти, ни даже зла. Она была слишком прекрасна, даже в военной униформе. И у меня было целых три дня до исполнения приговора, чтобы ее вспоминать. Светлые волосы, трогательную улыбку, тонкие руки, родинку на шее и маленький белый шрам на запястье правой руки. Он-то ее и выдал. Я слишком долго сидел в космотернете, чтобы не знать, откуда берутся такие шрамы.