Лилия Баимбетова: Перемирие

— Марл, мой старший брат, нашел себе подружку среди крестьянских девок, — говорила Ольса, освещенная желтым осенним солнцем, — Ну, конечно, никто ему ничего запретить не может, гуляй, с кем хочешь, но зачем же жениться? А он решил жениться, представляешь? Мешать кровь Эресундов с кровью простолюдинов, плодить ублюдков, которым не будет места не в одной из крепостей. Отец ему так и сказал, а Марл начал кричать, что он и так не наследует ничего в крепости. В общем, они с отцом рассорились и теперь почти не разговаривают…. А ведь Марла, идиота этакого, любит Мила, Алая властительница из крепости Сойки. Марл раньше даже ездил к ней, а как встретил эту распутницу, так и думать забыл.

Я медленно заплетала косу, пальцы привычно двигались, перекидывая длинные пряди, а мысли мои блуждали где-то далеко-далеко. Но история старшего брата Ольсы неожиданно заинтересовала меня.

Ах, двадцать семь крепостей Птичьей обороны жили совсем не так, как весь остальной мир. Все знают, что власть в Птичьих крепостях наследуется по женской линии, так испокон веков было и казалось естественным. Но впервые я подумала о том, что мужчину — мужчину, видящего примеры соседних князей и южных лордов, — может задевать возвышение женщин. Как Марлу должно быть обидно это — то, что он, происхождением равный князьям, в родной крепости не наследует даже лошади, даже пыли из-под ее копыт. Как ему должно быть обидно, что его отец, такой же сын благородной семьи, властвующей над крепостью Орла, тоже ничего не унаследовал в родной крепости и в крепости умершей жены тоже ни на что не имел права. Как близко они — крепости Птичьей обороны и северные княжества, как часто властительницы выходят замуж за удельных князей — и как же получаются такие браки? Ведь не она пойдет вслед за мужем, а ему придется запереть себя в жениной крепости, зная, что в случае новой войны с демонами из-за гор она, а не он, встанет во главе обороны. Как мужчины этого мужского мира соглашаются ставить себя в такое положение? И как вообще это случилось, почему Птичья оборона, охрана северных рубежей человечества (это сейчас здесь тихо, а ведь были здесь страшные войны — не чета нашим мелким южным стычкам), оказалась женским делом? Что это — пережиток древних эпох? Ведь Птичьей обороне уж не одна тысяча лет, а я читала как-то, что было время, когда женщины властвовали над миром. Видно, воспитание тогда было другое, потому что, глядя на Ольсу, не верится, что она могла бы властвовать над чем-то или даже встать во главе крепости, случись вдруг новое нападение нильфов.

— И что же, он теперь женится? — спросила я.

— Да я не знаю, только вряд ли, ведь его отец из крепости выгонит, это же как пить дать… Должен же Марл понимать, что ему выгодно, а что нет. Вообще-то он…

— Откуда сирень в это время года?

Ольса запнулась.

— Из оранжереи…. А знаешь, последний год вообще какой-то неудачный. Тут и эта история с Марлом. Все так и тянется, он с отцом не разговаривает, на меня огрызается, как дитя малое, ей-богу. И главное, Мила такая красавица, а та — крестьянка и есть крестьянка. Опоила она его чем-то, что ли? — задумчиво прибавила Ольса, — Говорят, есть такие настои, если выпьешь, влюбишься без памяти, или, например, разлюбишь, так, что противно даже смотреть на него будет. Может, его чем наоборот напоить, как ты думаешь?.. В деревнях умирают люди, еще пастухи у нас пропадали…. А тетушка Лайса говорит, что все началось, когда год назад один из пастухов нашел трупы на Ветровом перевале. Вроде бы это не к добру было. Тех мертвецов, правда, никто, кроме него, не видел, но Рольф клялся, что это были нильфы…

— Подожди, что ты сказала?

— Нильфы, — повторила Ольса с легким недоумением, — Никто, конечно, уже не помнит, как нильфы выглядят, но тетушка Лайса долго Рольфа расспрашивала и потом сказала, что это, наверное, были нильфы. Вообще-то эта моя тетушка та еще особа, но в прошлых временах она разбирается, что и говорить.

Так. Приехали. Шесть веков ничего о них не было слышно, и вот вам, пожалуйста, объявились — демоны из-за гор, великое зло Севера. Мне-то, конечно, и дела нет до здешних проблем. Как сказала Ольса? — моя война осталась за триста лиг. И начнись здесь заварушка, я просто уеду на юг, на свою границу и свою войну.

Отчего же меня так ужасает само это слово — «нильфы»? Такое чувство, будто помимо той памяти, которой я лишилась, есть у меня и другая — память крови, текущей в моих жилах, крови Даррингов. А ей, Зеленой властительнице, так легко произносить это слово! Слишком уж они расслабились здесь за шестьсот мирных лет, или она и впрямь неисправимо легкомысленна? Но нильфы! Я оставила свои волосы в покое и посмотрела на Ольсу.