Игорь Борисенко - Слепец

– Спасибо вам за все! - сказал он еще раз. - Жаль, я ничем не могу отплатить за вашу доброту, и это самая большая печаль в моем сердце. А уж постараться сделать так, дабы ваши усилия не пропали даром - это ведь и мне самому надо! Помирать ой как неохота. Мира вам, да счастья. Прощайте!

Не говоря больше ни слова, Слепец повернулся и пошел прочь от деревенских ворот. Двигался он неспешно и уверенно, потому как проходил этим путем уже не раз и не два. Вдоль забора, по вырубке, окружающей деревню, прямо на север. Сзади послышался скрип закрываемых ворот: все правильно, Гордецы не станут махать ему вслед руками. Он не в обиде. Глубокая тень забора холодит его щеки, но слева, в недалеком лесу, уже вовсю щебечут согретые ласковым осенним солнцем птицы. Сто сорок шагов - и забор кончается. Теперь уже Слепец сам смог ощутить на своем лице нежное тепло лучей дряхлеющего к зиме светила. Налетевший ветер прошумел в ветвях деревьев и заставил скрипнуть стволы старых берез, помог найти дорогу к началу неприметной тропки. Путешествие началось!

Трава под ногами уже не хрустела, потому что иней успел стаять. Слепец на ходу, легко наклонился и провел рукой по поникшим стеблям. Мокрые. Теперь утренние лучи солнца сушат их долго, не лето на дворе… Через некоторое время вода обильно покрыла сапоги, и ногам стало холодно. Слепец прибавил шагу, надеясь, что быстрая ходьба разогреет конечности перед входом в затененный, наполненный прохладой лес. Палка изредка постукивала по дерну в поисках выбоин, но эта дорога не таила опасностей. Слепцу снова казалось, что он может ясно представить себе тот луг, по которому идет. И лес, к которому он направляется - каждое дерево, каждый куст, каждую поваленную гнилую колоду и муравейник у поросшего серо-зеленым мхом ствола. Стоило ему войти под сень крон, ветка хлестнула прямо по лицу и заставила смотреть на собственное положение уже не так радостно и уверенно. Слепец молча обругал себя за мальчишескую самонадеянность и сбавил шаг. Сосредоточившись, он стал угадывать приближение следующей ветки, намеревающейся отвесить ему оплеуху, по едва заметному запаху смолы или же неуловимому аромату увядшей листвы… Даже теперь он шагал споро, по крайней мере, ничуть не уступал скорости обыкновенного человека, идущего по лесной тропе. Больше ни одна ветка не смогла застать его врасплох, так же, как залегшие на пути толстые замшелые колоды или упрямо торчавшие посреди дороги кочки.

По мере того, как тропа уходила вглубь леса, она становилась все менее нахоженной и удобной. Через пару часов, к полудню, как думалось Слепцу (точно определить время здесь, в вечном полумраке чащи, смог бы только зрячий), он достиг тайного участка тропы, по которому непослушные юноши из деревни испокон веку бегают в Три Горы на свидания к тамошним девушкам. Сам Слепец вряд ли смог бы найти то место на берегу лесного озера, где следует ползти по стволу громадной древней березы над зарослями малины, чтобы достичь начала секретной дорожки. Раумрау выведал для него этот секрет у одного молодого односельчанина, пообещав тому за услугу настоящий стальной нож. За несколько дней до прощания кузнец вместе со Слепцом совершил вылазку к этому озеру, и на нужном дереве была вырезана метка: три горизонтальные зарубки. Сейчас, вслушиваясь в ленивое клокотание лягушки и плеск щук в камышах, Слепец медленно обшаривал стволы. Наконец, он нащупал ладонью влажные, сочащиеся соком раны на нежной коре березы.

– Ты уж прости нас! - извинился он перед деревом и слизнул с кожи сладкий сок. - Мне без этого никак… А у тебя все зарастет, я знаю!

Рядом с этой, живой и полной сил березкой, стоял гигантский шершавый пень, наверняка черный и обросший лишайниками. На высоте в человеческий рост он кончался разломом, к которому остатками гнилой коры крепился упавший ствол. Что за стихия заставила мощное дерево сломаться? Наверное, страшной силы ветер, порыва которого не выдержало древнее тело? Верно, это было в те дни, когда рядом не рос густой лес. Быть может, тогда это был берег реки, от которой теперь осталась лишь заросшее тиной и камышами озерце… Размышляя над этими важными вещами, Слепец осторожно карабкался вверх. Первая проверка его новых способностей: выдержат ли вбитые в кости крюки? Хватит ли сил, не скрутит ли его на месте дикая боль? Он долго ощупывал трухлявые края пня, выбирая там место понадежнее. В конце концов, удалось схватиться как следует, самыми концами ладоней, где еще оставалась его собственная плоть. Нагрузка на крючья оказалась не такой уж значительной: боль возникла, но она была вполне терпимой.