Игорь Борисенко - Слепец

– Хажеу! - рявкнул кузнец. - Выйди, подыши воздухом, а не то станешь прокопченным, как та свиная ляжка.

Хажеу бросил молот, глухо бухнувший на земляном полу и недовольно проворчал:

– Кого это ты с собой притащил? Неужели нового ученика? - и сразу сам рассмеялся собственной шутке. Судя по голосу, ученик был ненамного младше учителя, и особого почтения к Раумрау не испытывал.

– Проваливай, болтун! Такому ленивому помощнику, как ты, в пору бояться даже безруких слепцов. Все равно хуже тебя они работать не будут! - как оказалось, кузнец тоже умел шутить, и довольно едко. Смех Хажеу был похож на рычание: с ним он и растворился снаружи. Слепец тоже улыбнулся. Здесь, внутри деревни, без посторонних глаз, Гордецы были похожи на самых обычных людей. Оказывается, с ними вполне можно ладить! Да чего там, разве Раумрау не согласился только что помочь совершенно незнакомому человеку?

– Эй! - буркнул кузнец, прерывая радостные мысли Слепца. - В углу стоит топчан. Сядь на него и не торчи здесь столбом, еще залезешь ненароком в горн, или споткнешься да голову себе расшибешь. Подождешь, пока я буду работать… Мне нужно выковать десяток крючков, а это займет время. Ну-ка, дай свою клешню!

Раумрау ухватил Слепца за правую руку и стал вертеть ею из стороны в сторону, по очереди тыкая в суставы обрубленных пальцев каким-то прутом.

– Что ты делаешь?

– Какая тебе разница?

– Ну… Это ведь все-таки моя рука, - Слепец старался поворачивать лицо туда, где находился Раумрау, но получалось ли у него это? Кузнец на мгновение застыл, потом хмыкнул и сказал чуть более дружелюбно, чем раньше.

– Ты мне нравишься, парень, хоть я и видел, как ласково прощалась с тобой моя бывшая женушка. Ладно, я ведь освободил ее от брачных уз, чего уж теперь скрипеть! Ты какой-то необычный, не похожий на остальных людей, и это почему-то кажется мне хорошей чертой! Не знаю, смог бы я жить, коли бы мне вот так… как тебе? Может, лежал бы на печи да жену бранил, что пироги подгорели да от двери дует на больного человека. А ты - ишь, сокол, бросил такую бабу, и прешься в жуткие дали. Сам как полено на ножках, но сила внутренняя большая, как я погляжу. Таких людей уважать не зазорно. Вот скажи мне: ты совсем не боишься, что у меня ничего не выйдет? А ну как раздроблю тебе все косточки в мелкую крошку, и до конца жизни будешь ты с лохмотьями вместо ладошек жить?

– Чего уж тут бояться? - отмахнулся Слепец. - Толи руки беспалые, толи вовсе этих рук нету, разница невелика. К тому же слепой я. Глаза страха не видят.

– Экий шутник, - Раумрау запыхтел, потирая грудь. - Ну ладно, хватит болтать. Померил я твои рученьки, да нагнул из медной проволоки крючков. А сейчас наделаю таких же из бронзы - не взыщи, железом мы тут не больно богаты, так что на твою долю не хватит.

– Да где уж мне выкаблучиваться! И на том спасибо.

– Спасибы потом будешь раздаривать, а сейчас садись, где сказал, да с разговорами ко мне не лезь, потому как занятие тонкое, сосредоточения требует. Я вашего брата знаю - зенок нет, зато язык в два раза длиннее…

На ощупь добравшись до нужного топчана, Слепец осторожно присел на него и откинул голову. Машинально он дернул провисшими ресницами, словно собирался закрыть несуществующие глаза. Вот те на! Сколько дней он уже слеп, а привычки до сих пор нет-нет и дают о себе знать… Раумрау тихо побрякивал металлом в другом конце кузни. Расслабившись, Слепец попытался поразмыслить о будущем, но оно казалось ему слишком туманным. Как сказал кузнец? К первому снегу оклемаешься? Неужели и вправду придется ждать так долго, прежде чем пускаться в дорогу? Собственная судьба, перекрестившаяся с зимней, морозной и ветреной дорогой, рисовалась отнюдь не в радужных тонах. Хотя, путь ведь предстоит неблизкий. Нечего надеяться преодолеть его за оставшиеся два-три теплых месяца, а значит, брести по сугробам придется в любом случае. Только есть разница - будет ли он к тому времени закаленным путником, или только что выползшим из избы, чахлым неумехой.

Думы незаметно сморили Слепца и он окунулся в смутный, непонятный сон. Будто бы бредет он по дороге, глазастый, но вместо пальцев в руки воткнуты веточки ольхи с распушившимися цветами, а вокруг все застилает туман. И такой густой этот туман, что уже под ногами ничего не видно, приходится опускаться и шарить перед собой ветками, словно подметая дорогу… До того это испугало Слепца, что он собрался расплакаться - да вот беда, слез-то у него по-прежнему не было!