Эрик Ластбадер: Владычица Жемчужины

Болезненные приступы следовали один за другим, вытаскивая Кургана из топкого болота воспоминаний. Внезапно он услышал какой-то звук, похожий на свистящее дыхание его отца, образ которого сливался с образом Старого В'орнна. Открыв глаза, Курган увидел крыло, которое билось, обмахивая его словно веер.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Гуль Алуф, появляясь в поле зрения регента, ограниченном хирургической сетью. Половина жидкости уже вытекла, однако спина, плечи и затылок Стогггула были по-прежнему в нее погружены, впитывая питательные вещества.

— Не знаю.

— Конечно, откуда тебе знать.

— Ты… ты гэргон? — слросил Курган низким хриплым голосом, который показался ему чужим.

— Я Гуль Алуф, Производительница. Можно сказать, я делаю Нитов.

Курган попытался обдумать услышанное. Ему вспомнился красноватый свет, сочащийся из закрытого люка лаборатории, мимо которой его тащил Нит Нассам. Здесь свет был именно таким.

— Где я?

— Лучше спроси «Кто я?», — улыбнулась Гуль Алуф. Чтобы было проще манипулировать новым «сыном», она выбрала любимую ипостась Сахора — облик чувственной утонченной тускугггун.

— Не понимаю.

— Посмотри на себя.

Курган послушался и невольно вскрикнул.

— Я… я — мужчина и женщина одновременно!

— Разве не этого ты всегда хотел?

— Я все еще Курган?

— Курган, хотя и не совсем.

С каждой минутой регент все больше чувствовал правоту слов Производительницы. Казалось, он раньше мог видеть предметы с одной стороны, а теперь со всех одновременно. Пространственное расположение воспринималось по-иному. Теперь Курган мог определить плотность и массу любого предмета на расстоянии. Не сразу, хоть и довольно скоро регент заметил, что палитра цветов, которую он воспринимает, стала значительно шире. По тому, как преломляется свет о поверхность, он мог судить не только о ее кривизне, но и химическом составе.

Курган испуганно взглянул на Гуль Алуф.

— Что ты со мной сделала?

Голова будто превратилась в растревоженный улей. Курган заткнул уши, стараясь заглушить шум, и тут же понял, что он доносится изнутри.

— Теперь понимаешь, кто ты? — В руках Гуль Алуф появилось зеркало, которое она наклонила так, чтобы Кургану было удобнее себя рассмотреть.

Его череп представлял собой мерцающую массу биосхем, извивавшихся двойной спиралью, которая начиналась у затылочной кости, расходилась к ушам, огибала голову и снова соединялась на шее. Глаза напоминали неограненные рубины с тонкими серебристыми зрачками. «В Н'Луууру, неужели…» — пронеслось в мозгу Кургана. Голоса. Он слышал тысячи, десятки тысяч голосов, ведущих беседы согласно строгому регламенту. Курган знал, что это за голоса, и ликовал, понимая, что его мечта сбылась.

Внимательно следившая за выражением его лица Гуль Алуф снова улыбнулась:

— Добро пожаловать в Товарищество, Нит Курган.

Дождь падал длинными серебряными нитями. Высоко в горах, недалеко от Слезного хребта, Сорннн СаТррэн посадил звездолет на лесной поляне. В низинах появились большие лужи, поваленные деревья пахли лишайником, их стволы блестели от влаги. В зарослях папоротника выросли первые грибы.

— Почему ты уверен, что она придет? — спросила Лейти, когда Сорннн заглушил двигатель.

— У меня есть то, что ей нужно, — проговорил СаТррэн, свесив ноги за борт звездолета под дождь. Они с Лейти были в водонепроницаемых плащах, надетых поверх коррушских костюмов. — На войне так: если хочешь, чтобы враг пришел к тебе, нужно выставить приманку и ждать.

— Маретэн тебе не враг.

— Да, но принцип тот же.

Лейти кивнула. Дождь превратил поляну в островок, затерянный среди мрачного зловещего леса.

В глубине души Сорннн вовсе не был уверен, что Маретэн придет. Он не знал, получила ли она записку, которую прим-агент послал через обычных связных в «Пряном Джексе». Кто знает, передали ли послание безжалостные неподкупные телохранители, которых, вне всякого сомнения, наняла сама Маретэн. Узнав, что его возлюбленная жива, Сорннн решил назначить ей встречу. Он сообщил, что пробудет в условленном месте ровно час, а потом улетит к коррушам. Прим-агент очень надеялся, что Маретэн придет. А если она не появится, то Сорннн не сможет ни понять этого, ни простить. Отчаянно хотелось увидеть ее лицо, поговорить с ней! Когда говорят, что любимая погибла, а потом выясняется, что она жива, возникает потребность ее увидеть, услышать, почувствовать запах. Хочется окончательно убедиться в том, что возлюбленная цела и невредима. Чужих слов уже недостаточно.