Дмитрий Емец - Пегас, лев и кентавр

– Вы должны были ударить меня, когда я скажу! И не головой!!! Вы русский язык понимаете? – с укором произнес маркиз дю Грац.

В его глазах отразилась дикая страсть, а заодно рейсовый дилижанс № 14 Мытищи – Париж.

Карандаш в руках у Рины поломался. Она вытерла пот. Пальцы дрожали.

– Я предупреждал! – сказал Ул.

Те десять-пятнадцать минут, что Рина строчила, он спокойно сидел рядом и ждал. Знал, что останавливать бесполезно.

– Эй, народ! Кто к Эриху со стороны слепого глаза сунется – подкрадусь ночью и убью по голове тумбочкой! – хрипло проорал кто-то.

По проходу, толкая жеребца пятками, проезжала бритая Наста верхом на одноглазом Эрихе. Рине показалось, что Наста в большинстве случаев начинает кричать, когда рядом Ул.

– А почему со стороны слепого нельзя? – спросила Рина. Причем дальновидно – у Ула, а не у Насты.

– Испугается еще и «в крыло» сорвется. А ей просто поработать Эриха нужно, без пролетки, – неохотно объяснил тот.

Рина безошибочно ощутила, что на Эриха Ул старается не смотреть. Сам стыдится своего неприязненного чувства к коню, но не может пока подавить его. Если б сердце соглашалось понимать все, что уже понимает голова, насколько проще стало бы жить.

– А мне можно на пролетку? – спросила Рина нетерпеливо.

– Кавалерия не разрешит. В первые месяцы только учебные нелетающие лошади. Икар, Фикус, старушка Лана… – заявил Ул.

Когда прозвучало имя «Лана», Рина услышала дружелюбное фырканье. Большая серая кобыла подняла морду. Глаза у нее были тускловатые. Морда печальная, с проседью, а на нижней челюсти – редкая старушечья бородка.

– Самая умная лошадь здесь. После меня! – улыбаясь, представил Ул.

– А почему на пролетку нельзя? – разочаровалась Рина.

– Пеги – существа нервные! Не любят, когда у них на спине сидит что-то непонятное и делает нечто туманное. А когда пег боится, он начинает паниковать, козлить, свечить и выкидывать всякие фортели. А заканчивается все тем, что в новостях передают: «В районе улицы Дубнинской найден человек, воткнувшийся головой в асфальт. На человеке кожаная куртка. На ногах – ботинки и пластиковые краги. Особые приметы погибшего не установлены. По мнению патологоанатома, падать ему пришлось с высоты примерно в полтора-два километра. Наша съемочная группа обзванивает подмосковные аэродромы в надежде узнать подробности этого чрезвычайного происшествия».

Ул остановился рядом с раздвижной дверью, на которой под оргстеклом желтела бумажка:

«Мерин Бинт.

Донской пег».

– Желаешь проехаться – пошли к Бинту! Он как раз оседланный, – предложил Ул.

Посмотрев сквозь решетку денника, Рина увидела меланхоличного серого мерина, который, как супермен сигару, держал в зубах старый веник.

– Это его любимый веник. Он с ним не расстается. Когда потеряет – переживает, – пояснил Ул.

Рина прикинула, что крылья у Бинта на месте.

– А Бинт летающий? – спросила она.

– Корова тоже летающая! В вертолет заталкиваешь, а оттуда пинками! – громко сказала появившаяся рядом с Улом Наста.

Куда она спровадила Эриха, Рина так и не поняла. Видно, кому-то перепоручила. Ул погрозил Насте кулаком.

– Ленивый он, – сказал он. – Не то что на пролетку, в галоп не поднимешь. Зато добрый и безотказный. Смешит тебя! На ходу мусор всякий подбирает, тряпки, жестянки. Бутылки пластиковые любит. Мнет зубами, хрустит… Выводи!

Рина потянула за повод. Бинт остался стоять, всем своим видом показывая, что никаких встреч у него на сегодня не назначено.

– Лошадь, иди! Да иди же!.. Она меня не слушает! – пожаловалась Рина.

– С каких это пор мерин Бинт стал «она»? – насмешливо вклинилась Наста. – А чего не идет? Да вон синей тряпки испугался. Повесил кто-то на решетку.

По проходу Бинт шел, дружелюбно фыркая и обнюхивая высовывающиеся из денников лошадиные головы. Единственным, к кому Бинт отнесся без симпатии, оказался Икар. Ему Бинт попытался отхватить зубами ухо. Ул, уже готовый к такому раскладу, хлопнул Бинта по крупу, заставив его ускориться.

– Вечно эти два тихони что-то делят! – пожаловался Ул. – Все равно как целый подъезд алкашей и среди них две тихие библиотекарши. Казалось бы, дружите себе, а они друг друга на куски порвать готовы… Дай повод!

Обойдя лужу по краю, Ул вывел Бинта на луг. Недалеко от пегасни было два вытоптанных круга. Маленький – со вкопанными по центру автомобильными покрышками. Здесь Бинт привычно остановился. Отмахиваясь хвостом от оводов, он терпеливо топтался на месте и щурился.