Нил Аду - Старгородские Тайны

– А и не торопился бы ты, батюшка! – послышался вдруг ниоткуда звонкий девичий голос. – Ещё не все песни спеты, не все сказки рассказаны.

Прямо на пороге, словно бы из воздуха, русалка моя вдруг объявилась. Всё в том же синем сарафане, только платок лазоревый, шерстяной на плечи накинут. И в руках у неё шапочка кожаная, с крохотным камнем-яхонтом на маковке. А вокруг него руны начертаны. Тут уж не надо ни волхвом, ни даже учеником его быть, чтобы шапку-невидимку признать.

– Дина, доченька, как же ты здесь очутилась? – ласково произнёс воевода, не желая показать, что он раздосадован её появлением. – Ты ж спала.

– Спала батюшка, – кивнула русалка, в мою сторону так ни разу и не взглянув. – Спала, пока действие зелья сонного не закончилось. А потом отправилась тебя искать.

– И зачем же я тебе понадобился, Динушка? – Яроплк Судиславич продолжал из себя заботливого отца изображать. Но тревожный прищур серых глаз сразу его подозрения к дочери своей выдал. – И как это ты про зелье вызнала?

– Полно тебе, батюшка представления устраивать! – холодно ответила Дина. – Али я не знаю тебя?! Сразу ведь догадался, что я Емелю вызволила.

Воевода деланно изумился. И я тоже, только уже искренне. Зачем она призналась? Мне она ничем помочь не сможет, а на свою голову беду непременно накличет. Но дочь воеводы, похоже, по-иному думала.

– Пусть мордоворот твой за дверь выйдет, – она коротко в сторону Тараса кивнула. – Разговор у нас будет долгий и для чужих ушей не предназначенный.

Будилихо аж взвился весь, не привык гроза слободского торжища к такому обращению. Но стерпел и лишь на воеводу вопросительно посмотрел. А тот ему молча на дверь указал. Не время, конечно для злорадства, но и я над Тарасовым унижением в душе посмеялся. Как ни крути, предал он меня и вот что в награду получил.

– Ну и что ты мне сказать собиралась, доченька? – спросил, едва закрылась дверь, воевода. И ни голос, ни глаза его ничего хорошего не предвещали. – Только постарайся покороче. Не видишь разве, – поворот головы в мою сторону, – занят я.

– Нет, уж, – холодно улыбнулась она, – позволь, батюшка я всё тебе выскажу. А там, глядишь, и дело твоё уже не таким срочным покажется.

– Да ты никак спорить со мной решилась, доченька?

Глаза воеводы уже молнии метать начинали.

– И не только спорить, батюшка, а и приказывать тебе.

– Вот как?!

– Именно так.

Про меня, похоже, они позабыли. Стояли один против другой и в гляделки играли. И что удивительно, Ярополк Судиславич первый взгляд отвёл.

– Ну, говори, коли так.

– Я, батюшка, для тебя за этот год много разговоров чужих подслушала, – начала Дина, словно и не заметив своей маленькой победы. – А вот ты, видать, подзабыл, что и твои беседы тайные мне также слышны. И мне о делах твоих многое известно. Разговор твой ночной с Тарасом этим я тоже слышала, и как только ты уехал, за тобой поспешила. Потому что не позволю я тебе Емелю моего погубить!

Я вздрогнул, словно на меня ушат холодной воды вылили. Она сказала: "моего". Значит… Нет, не может быть. Ведь она же меня воеводе и выдала. А с другой стороны, если я ей безразличен, зачем Дина мне бежать помогала?

Мысли мои перепутались. Про все свои обиды и про нынешнее положение незавидное я уже позабыл. Выходит, я ей тоже люб. Что ж она молчала? Может, всё бы по-иному сложилось. Эх, чего уж теперь!

Ярополк Судиславич тоже был ошарашен, но совсем не теми её словами.

– Не позволишь? Ой ли, деточка? Мне ведь и твою жизнь забрать – что на одуванчик дунуть.

– Знаю, батюшка, – не моргнув глазом, ответила русалка. – Ты у нас злодей, каких свет не видывал. Потому и пришла я сюда, подготовившись. С помощью гребня своего, (помнишь, небось, подарок матушкин?), я с дедушкой своим, Тритоном Поликарповичем поговорила. И все твои преступления ему пересказала. Зачем, спрашиваешь? А затем, чтобы, коли я с ним за три дня ни разу не переговорю, дедушка про них по всему миру раструбит – и эльфам, и гномам, и кто там ещё на земле обитает. Хоть и странными те новости будут, но ему поверят. Как-никак, царь морской! А от них слух и до князя Владимира дойдёт. Он, поди, сильно удивится, узнав, чем его воевода занимается. А уж как бояре Тырин с Осинским обрадуются, и говорить нечего. Ты ведь для них, словно кость в горле. Ну как, батюшка, – Дина с вызывающей усмешкой подперла рукой щёку, – убедила я тебя?

На бедного воеводу больно было смотреть. Он кусал губы, хрустел костяшками пальцев и всё никак примириться не мог с тем, что родная дочь ему условия ставит. Но ничего поделать не мог. Сила, как ни странно это звучит, не на его стороне была.