Дмитрий Щербинин - Спящие боги

– Опять ты?! Ты – мое проклятье! Ты – дьявол!.. И она – дьяволица! Ее сжигали на костре, но она, черт подери – еще жива!.. И она будет моею, черт тебя подери!!!

С этим воплем Бриген налетел на Творимира.

Эта была самая отчаянная, яростная схватка из всех, в которых доводилось участвовать Творимиру. Били на пределе сил, и с предельной скоростью. От клинков летели искры, а сами бойцы, уде получившие множество мелких раны, выдыхали кровавую пену…

А потом их мечи переломились, и они бросились в рукопашную. Били друг друга кулаками, ногами, головами, и вдруг под руку Творимиру попался оброненный кем–то нож. Он сжал нож – бешено рванул на Бригена, хотел ударить его в шею, но тот вывернулся, и удар пришелся в плечо.

Творимир вырвал окровавленный клинок – вновь занес.

И тут взмолилась Анна:

– Нет… Пожалуйста… Не надо… Не бей его… Достаточно уже боли…

Творимир несмел противиться – отпрянул…

Бриген зажал кровоточащую руку, поднялся, но покачнулся, и, не поддержи его Анна, упал бы обратно, в пыль.

– Осторожно! – крикнул девушке Творимир.

– Чего бояться? – молвила она. – Человеку помочь?.. Надо бояться боль причинять…

Бриген сильно вцепился ей в плечо, зашипел:

– Ну, узнала меня?..

– Нет. Извините, не узнала. Но пройдемте – я вам руку перевяжу, а еще вас ждет целебный настой…

Бриген обернулся к воротам. Створки были закрыты. Зарубленные воины лежали вперемежку с крестьянами, а за стенами бесновались конники… Надо сказать, что в этой первой серьезной стычке крестьян погибло куда как больше, чем воинов…

Лик Бригена исказился гримасой злобы, он рявкнул:

– Попался как мальчишка!.. Ч–ч–черт!!! – метнул испепеляющий взгляд на Творимира. – Ну, что со мной будешь делать?..

Подоспел Лорен – пристально, как диковинку разглядывал Бригена. Молвил:

– Ну, уж не отпустим… ваше… хм–ммм… величество! Это ж надо, какая удача!.. – к Анне обратился. – Лечи его. – крестьянам крикнул. – Глаз с него не спускать!

Затем отозвал в сторону Творимира, и там говорил:

– Восстание началось стихийно, и это, конечно, плохо. А всей неожиданности хватило только на взятие женского монастыря. Теперь о нас по всему миру знают, (я имею в виду эту, горами сжатую долину). Вслед за этим, первым войском собирается второе – куда большое. Предстоит тяжелая борьба, и с теми силенками, которые оказались среди этих стен заперты – обречены мы… Но ты выслушай: иные области нашего «мира» остались без присмотра, и сейчас там собираются повстанческие отряды. Главное – до их прихода продержаться. Общаться с ними, указания давать будем, с помощью почтовых голубей… Главное продержаться: три–четыре дня…

Тут крестьяне подволокли небольшую фигурку. Доложили:

– Вот – возле ворот нашли. Это не наш… Что с ним делать прикажите?

Творимир сразу узнал пленника – это был маленький человечек с большим черепом – и Творимир пожал плечами:

– А что с ним делать?.. Ну… посадите под замок…

– Нет… – глаза человечка заблистали искренними слезами. – Я ведь мог с отступавшими бежать, но остался! Я столько боли, столько смертей за свою жизнь навидался! Надоело мне все это! А здесь, у вас, хорошо. Здесь… – он не договорил, помолчал, и добавил. – Пожалуйста, оставьте меня на воле. Свежим воздухом дайте подышать.

Творимир представил унылую, тесную келью, в которую должно было заточить человечка, и поежился, сказал:

– Ладно, пусть будет по–твоему…

* * *

Спустя несколько минут Творимир стоял в углу ярко–белой, солнечной комнаты, и неотрывно глядел, как Анна ухаживает за раненым Бригеном. Рана оказалась серьезной – все плечо было разодрано, но Бриген держался молодцом – не издал не единого стона. Анна очень волновалась, и успокаивала раненого нежными речами.

Вот целебная, душистая мазь. Тонкие, легкие пальцы, осторожно втирают ее в разодранные ткани. Еще теплый отвар… наконец, перевязка…

Смертно–бледный Бриген откинулся на белизну мягких подушек, и тут стало заметно, какой же он старый: частые, глубокие морщины бороздили лицо, седые пряди проступали в волосах. А глаза были измученные, усталые, с глубокой, давней тоскою.

Он держал Анну за руку, и шептал:

– Давай уйдем от них. Ради тебя я все оставлю… Мы будем жить в горах…

– Что вы такое говорите? Нельзя уйти от людей. Еще много в людях боли, греха, и в наших силах все это изменить. А уйти никак нельзя, да я и не хочу.

– Скоро здесь прольется очень много крови.