Артур Баневич - Где нет княжон невинных

— Погоди, погоди, — нахмурилась Ленда. — Что должны были значить слова о самой большой любви?

— Ничего особенного, — пожала плечами Петунка. — У Претокара на стороне была то ли нимфа, то ли русалка, так, обычно, как у юноши из хорошего рода, занимающегося охотой. Только он напал на какую-то дурную, а может, интриганку с крупными амбициями, ну и они этак фиктивно обвенчались.

— Он был женат? И у него хватило совести?!

— Не возмущайся, сестра. Не был он женат. Просто отметили какую-то языческую свадебку, о которой он, впрочем, вскоре признался на исповеди. Этакие русалочьи обеты — дескать, они всегда будут любить друг друга и хранить верность, что у лесных дев считается чем-то вроде венчания. Но священника при этом не было, клялись они каким-то деревом, а не святым колесом. Так что сама видишь, никакого брака не было, если смотреть по законам божеским и человеческим. Претокар был не женат и чист как слеза.

— Но он ее любил? — полуспросил-полуотметил задумавшийся Дебрен.

— А если даже и так? Что это меняет?

— Наверное, ничего, — согласился он. — То есть в отношении проклятия, мы о нем говорим. Ну и чем все закончилось?

— Морвацкая свита убралась из трактира. У Ледошки случились спазмы, потом она, полуголая, собралась было бежать за королевичем, потом, когда ее вернули, так взбесилась, что схватила топор и на целую зиму нарубила дров, чтобы хоть как-то злость разрядить. И снова — в рев. Дескать, мерзавец, попользовал ее и бросил, а еще и осрамил, потому что перед тем, как в мойню идти, она девушкой была что надо. Бельничане особенно-то девку не слушали, так как, во-первых, у них головы разламывались с похмелья, а во-вторых, потому что те, которые скорее в себя пришли, бросились седлать лошадей, чтобы с сообщением мчаться в столицу или с предупреждением к фортам, в основном к самым стратегически важным, у Душного Здроя. Потому что справедливо полагали, что Претокар, отмывая позор, в тот же день прихватит один-два гарнизона и сметет с лица земли какой-нибудь бельницкий опорный пункт. За своевременно пришедшее предостережение информатору мог достаться солидный куш, а фортов и объектов для нападения хватало, так что «Невинка» мгновенно опустела. Но два рыцаря, хуже других переносивших выпивку, и одна пожилая придворная дама подчинились натиску княжны и согласились идти в мойню, изучать следы и выяснять истину.

— То есть рассматривать дыру, проделанную королевичем? — уточнил Збрхл. — И жердь, которой дверь подперли?

— Сам ты жердь, медвежонок. Следы невинности своей госпожи, а не ее мужского духа. Эти-то у них уже были: княжна весь двор усеяла поленьями. А Ледошка, хоть красная была и потела так, что с нее капало, с топором в руках отгоняла бедняг от пахты и соленых огурцов. Что, кстати сказать, было ошибкой. Ибо мало того что вся троица была необъективной, бельницкой, а также весьма несвежей после попойки, так еще и показания были вроде бы вынужденными. Взбешенная девка с топором бывает покрепче кварты водки: многое можно увидеть из того, что в реальном мире не существует. Поэтому никто особенно не возмутился, когда одна из трех свидетелей показала, что середина верхней доски в мойне испачкана девичьей кровью, немного уже размытой паром.

— Одна из трех? — Ленда не скрывала разочарования.

Петунка было усмехнулась, но глянула на магуна, и торжествующий блеск в ее глазах тут же угас.

— Ну, по правде-то, придворная дама, хоть и числилась на должности старшей инструкторши художественной вышивки, слепой была, как крот, и только благодаря протекции получила такое место. А из рыцарей тот, что был малость потрезвее, споткнулся и хряпнулся носом в самое ключевое место, залив его собственной кровью и бокалом вина. Так что от следов, даже если б они действительно были, ничего не осталось.

Ленда нахмурила брови.

— Погоди… Ты говоришь, середина верхней доски? — Дебрен, рассеянно поигрывающий чернильницей, замер. — А это не там ли, где Эктоплазма появилась, Дебрен?

Чародей молчал. Он мог только делать вид, что его окаменевшее лицо — это лицо погруженного в глубокое раздумье спеца.

— Что еще за эктоплазма? — поморщился Збрхл.

— Астральная субстанция, выделяемая медиумом во время сеанса. В данном случае — мною. Правда, Дебрен? Не иначе, между пальцами просочилась или как… Я в магии не разбираюсь, но, пожалуй, не случайно, что именно в этом месте… А, Дебрен?

К счастью, они были не одни.

— Не случайно, — выручила магуна Петунка. — Центр человека окажется рядом с центром доски, если он ляжет. Я часто моюсь в таком положении и по собственному опыту знаю, что все вполне прозаично. Доска выгибается, как это свойственно доскам. Посередине особенно. А жидкие субстанции, и астральные, и обычные, как правило, стремятся стекать вниз. Поэтому твоя эктоплазма оказалась там, где двумя веками раньше располагался зад Ледошки.