Артур Баневич - Где нет княжон невинных

— Что? — забубнил ротмистр.

— Идиотка!! — Дебрен, у которого заклинание, кажется, получилось, на мгновение ослеп, поэтому заорал во весь голос. — Коня по голове! Не Збрхла!

Нетопырь рвал ему когтями бока, пытался просунуть лапу под мышку и достать правый глаз. Левый глаз вспыхнул пурпуром.

— Благодарю, Дебрен! — донесся издалека крик Збрхла.

Потом завизжал конь. Коротко, но так, что слышно его было, наверное, на бельницкой границе.

Дебрен начинал прозревать. Мир выглядел странно. Небо посинело. Гнедой Ленды казался желтым с оранжевыми пятнами, сама Ленда — сплошь оранжево-красной, а местами прямо-таки вишневой от так и пышущего от нее жара. Горячее ее непокрытой головы было только то, что било из шеи бьющегося в агонии запасного коня, но у зрения в термополосе было то преимущество, что кровь не вызывала ужаса из-за контраста с другими цветами, и Дебрен не потратил ни мгновения на то, чтобы избавиться от ненужных мыслей. Он быстро оценил обстановку и сосредоточился на самом существенном. На чудовище.

Обнаружил его магун быстро. Крылатому явно требовалось время, потому что, отказавшись от неожиданных маневров, он прилетел оттуда же, куда исчез. Он мчался низко, намереваясь повторить первую атаку. Это была ошибка.

Дебрен, подскочив и свалившись на вцепившегося в спину нетопыря, получил небольшую передышку и воспользовался ею, послав шаровую молнию навстречу орлокоту.

Попал неплохо. Огненный шар разгорелся пониже живота — если бы удар был нанесен из арбалета, это был бы последний выстрел в карьере арбалетчика, который, впрочем, умирал бы с бодрящим сознанием того, что болт кастрировал его убийцу. Молния — как гораздо более действенное оружие — должна была бы прикончить атакующего также удачно, как и попадание в грудь. А то и лучше — множество справочников, говорящих об уничтожении чудовищ, рекомендовало забыть о рыцарской чести и бить противника по гениталиям.

Орлокот выжил — он был хитроумнее, чем казалось магуну. Его отбросило к лесу, он отломал с дюжину заснеженных макушек пихт, потерял перьев на добрую перину и, издавая совершенно, казалось бы, невозможные звуки, улетел в синюю от термовидения даль — но выжил. То, во что угодила шаровая молния и что теперь падало на мост, было, вероятно, большим камнем — осколки били по всей длине пролета. Именно раскаленный до красного — разумеется, в термовидении — осколок ударил коня Дебрена по крупу и погнал перепуганное животное в глубь чащи. Второй камень угодил во вцепившегося в Збрхла нетопыря. Дебрен услышал болезненный писк, и что-то уродливое, тяжело шлепающее крыльями, улетело вслед за орлокотом. Хотя вроде бы не вполне целое.

— Дерьмо и вонь! — рявкнул зло, но и как-то более молодцевато ротмистр. Он уже приподнялся на ноги, а когда Дебрен ткнул палочкой за спину, огромная ручища сжималась совсем высоко, на упряжи умирающего коня.

Было видно, что он выберется, выживет. Вероятно, поэтому в голосе Ленды появились знакомые ядовитые нотки.

— Не преувеличивай, Збрхл. Какое дерьмо? Он всего лишь обоссал тебя на прощание. А вообще-то не понимаю, что ты так беспокоишься? Мы ж на морвацком мосту. Комфортном и безопасном, как не знаю что.

— Что-то о дороге, — неуверенно заметил Збрхл. — Похоже на дорогу, с которой не возвращаются. Ты слишком недолго светил.

— Не иначе как тебе нетопыриная моча глаза щиплет, — бросила с седла простуженная и хлюпающая носом, но по-прежнему бодрая Ленда. — Это было в сказке, которую сочинил мэтр Сапек из города Ладьи. В Семикнижии о ведьмаке Геральте. А здесь у нас реальный дорожный указатель, на котором черным по белому написано — дорога, на которой выворачивает. — Она подняла голову, глянула на небо. — Хе, прелестно! Дорога, на которую возвращаются. Похоже, кто-то, как и мы, на эти летающие паскудства нарвался. Дьявольщина, такие мерзости беспрепятственно над дорогой летают… Я понимаю — разбойники. Понимаю — лесной высью. [3] придуманное автором существо, высасывающее кровь. Но чтобы с лёта, биологическим оружием, которое даже армии использовать запрещено…

— Оружием? — забеспокоился Збрхл. — Биологическим?

— А ты думаешь, зачем здесь объявление повесили? Не потому ж, что у какого-то пьяного возницы желудок расстроился. Не иначе, как о тех мерзопакостях предупреждают.

— А по-моему, — простонал пристегнутый к щиту и подвешенный между двумя конями Генза, — дело в том, что здесь окочуриться можно. То есть вывернуться наизнанку.