Артур Баневич - Где нет княжон невинных

Збрхл — пока безуспешно из-за поврежденной ноги — пытался сесть на коня.

— Помолчи, — предупредила Петунка. — Черт знает, куда ее понесло. Почти наверняка на юг, к Румперке, но может, в Бельницу, домой. Когда у девушки мир рушится, она глупеет и бежит под материнское крыло. Медвежонок съездит на всякий случай, проверит княжеский тракт. А ты беги на королевский. И с развилка — направо. Не забудь. Не на мост, а направо. Потому что настолько-то уж она не чокнулась, чтобы через Замостки…

— Оставить тебя одну? — Он посмотрел через ее плечо, надеясь найти помощь у ротмистра. Но Збрхл на них не глядел, пытаясь удержать коня, не уронить алебарду и поднять ногу.

— Я прожила здесь сорок три года. Так еще одну-то клепсидру проживу. Сколько раз можно говорить, что грифон меня не тронет? Бери, — сунула она ему кудабейку.

— Не надо. — Он попытался вернуть оружие. — Только лишняя тяжесть, а вам здесь больше пригодится. Слушайте, Збрхл не должен…

— Ты забыл? Эта штука изменит наши судьбы, если ее как следует направить. Гвадрика ты не встретишь, но ворожейка говорила о чем-то косвенном. Может, мы плохо поняли? С княжеской кровью тоже, видать, что-то не так. Может, стрелять надо в грифона, а не в князя? Цедрих, видимо, плохо целился, но ты — волшебник. Возьми, Дебрен. А если она слишком тяжелая, возьми и меня. Я побегу следом, понесу. И не стану вмешиваться, если… Дебрен! Ты что так смотришь?

Он не удивился, что она заметила. У него было ощущение, будто он получил не кудабейку, а кудабейкой. По голове. Крепко…

Збрхл, постанывая из-за ран, залез наконец в седло. Дебрен мысленно выругался. Нельзя было терять время. Збрхла тоже нельзя было терять. Рассудок приказывал молчать, но…

— Ты что ему сказала?

Ответить она не успела — ее опередил ротмистр:

— То же, что и тебе. Чтобы я искал Ленду. Потому что мы только попусту тратим время.

Это прозвучало разумно, и она наверняка сказала именно так. Но Дебрен представил себе ее лицо в тот момент. Оно еще и сейчас лишь немногим отличалось по цвету от окружающего снега.

Чума и мор! Он не мог так вот, запросто…

— Петунка, тогда, на мосту… Ты упала, да? Может, на вилы? А случайно, не покалечилась?

Они взглянули на него, как на сумасшедшего.

— Посмешище из себя сделала, — горько бросила она. — Но чтобы такой-то недотепой… Нет, я не покалечилась о собственные вилы. И даже одного ими ударила. В лодыжку.

— Ты уверена?

— Помню все, как сегодня. — Она мрачно взглянула на него. — Он вырвал у меня вилы и бросил в пропасть. Я думала… Хотела, чтобы они меня на пиках в клочья разнесли. Их еще мало было на том-то берегу. Один передовой дозор вообще-то. Я подумала, что если они морвацкую бабу все вместе, скопом прикончат, то наши разъярятся, кинутся мстить, сбросят сволоту, а может, и Цедриха отобьют, потому что шансы еще были. Но кажется, какой-то офицер крикнул, чтобы меня не трогали, ну и только вилы… А наши разбежались.

— Я о твоих ранах спрашивал, — тихо сказал Дебрен.

— Оставь ее в покое, — пробурчал Збрхл, укладывая алебарду поперек седла. — На кой тебе черт? Долгий бой на мосту собираешься учинить? А я думал, мы будем Ленду искать.

Он думал правильно. Дебрен стиснул зубы и смотрел, как ротмистр бьет пяткой по конскому брюху, мчится с места галопом, исчезает в белой мгле. Топот копыт быстро угасал в шуме ветра.

Еще немного. Дуло как раз оттуда, со стороны Бельницы, да и хлопья снега, огромные, как березовые листья, приглушали звуки. Еще чуточку и…

— Збрхл!

Крикнул он негромко. Ротмистр, даже если что-то и услышал, мог подумать, что обманулся, и прислушаться. Но Дебрен молчал.

И все-таки ему полегчало, когда белизна сгустилась, и из нее возникла облепленная снегом фигура наездника.

— В чем дело? — буркнул скорее разозленный, чем обеспокоенный ротмистр.

Дебрен не ответил. Вложил кудабейку в руки Петунки, подтолкнул трактирщицу к дому.

— Я пойду с тобой, — запротестовала она. — Двое — не…

— Ты тогда была в штанах? — перебил он. Петунка заморгала. — Ты говорила, что все помнишь. Что опоздала на бой, потому что переодевалась.

— Ты что, совсем рехнулся? — рявкнул с высоты седла Збрхл. — Там, может, грифон Ленду догоняет, а ты спрашиваешь, что одиннадцать лет назад было у Петунки на заднице?!

— Ее задница, — холодно бросил магун, — не имеет никакого отношения к делу. Я спрашиваю о коленях.

— Займись собственной девкой! Ее задницей и ногами! А Петунку оставь, — ротмистр запнулся, — в покое. Это был самый черный день в ее жизни, а ты…