Антон Грановский - Темные врата

Морозный чистый воздух помог ему отдышаться. Когда Бун повернул голову к страшной избе, он увидел, что дядька Лешик стоит рядом с ним и смотрит на него глазами, полными участия и сочувствия.

– Как это все делается? – хрипло спросил Бун. – Откуда оно взялось?

Дядька прищурился:

– Ты про чудеса?

– Ну!

– Скоморохи принесли. Забрели к нам несколько седмиц назад да тут и остались.

– Откуда ж они прибыли?

– А кто ж их знает. Говорят, издалека.

Бун наклонился, зачерпнул ладонью снег и протер им пылающее лицо.

– Отчего они все лысые и беззубые? – хмуро спросил он.

– Кто ж их знает, – повторил дядька Лешик, и голос его показался вдруг Буну странно чужим, незнакомым.

Бун нахмурился.

– Тот мужик у бугра тоже был лыс и тоже мусолил корку пустыми деснами, – сказал он. – Уж не из скоморохов ли он?

– Нет, – сказал дядька Лешик. Помолчал и неохотно добавил: – У нас нынче многие лысеют. Должно быть, какая-то зараза.

Некоторое время они молчали, выдыхая в морозный воздух облачка пара и не глядя друг на друга. И вдруг дядька Лешик тихо проговорил:

– Слышь-ка, племяш. А я ведь теперь и сам так могу.

– Чего можешь? – не понял Бун.

– Да вот это – чудеса творить.

Бун посмотрел на дядьку, как на сумасшедшего.

– Как это?

– Да просто. – Тот улыбнулся, поднял голову и посмотрел на луну. – Ты когда-нибудь с луной разговаривал?

«Вот оно что!» – подумал Бун и облегченно вздохнул.

– По пьяной лавочке часто, – сказал он с ухмылкой. – А что?

– «По пьяной», – обиженно повторил дядька Лешик. – А она тебе отвечала?

Бун, скрывая усмешку, покачал головой:

– Не, так сильно я не напивался. А ты чего спрашиваешь-то? С тобой, что ли, разговаривала?

Дядька Лешик улыбнулся и как-то странно ответил:

– Она и сейчас со мной говорит. Нешто ты не слышишь?

Сказано это было таким голосом, что Бун тоже невольно поднял голову и воззрился на желтую круглую луну.

Луна как луна. Бун уже хотел отвести взгляд, но вдруг ему показалось, что у луны есть рот и что рот этот что-то протяжно произносит – не то поет, не то еще что. И было бы это почти хорошо, но вдруг Бун понял, что луна похожа на лысую голову, а черный рот ее так же беззуб, как это было у скоморошьей девки и у мужика, что грыз подле верстового столба хлебную корку.

Бун испуганно отвел взгляд. На сердце у него стало так тоскливо, что хоть волком вой. Бун повел широкими плечами и сказал таким голосом, будто убеждал себя, а не дядьку Лешика:

– Чушь это все. Луна не может с тобой говорить.

– Но ты ведь слышал.

– Ничего я не слышал! – раздраженно возразил Бун. – И скоморохи твои вруны. Все их чудеса – одна лишь мнимость. Зря я в вашу срамную избу пьяным пошел. На трезвую голову никогда бы не купился.

Дядька угрюмо помолчал, потом сказал:

– Про луну я тебе не соврал. И все чудеса, которые ты видел, были истинные. Их у нас, в Повалихе, теперь многие могут делать. Ежели хочешь посмотреть, могу…

– Охолони, дядька Лешик, – поморщившись, проговорил Бун. – Хватит уже. Да и пора мне.

В то же утро, едва рассвело, Бун покинул Повалиху. На прощание дядька Лешик сунул ему в руку какую-то вещь:

– Держи. Это тебе мой дар.

– На что мне? – нахмурился Бун.

– Бери-бери. Лишней не будет. Не понравится, кому подаришь.

Бун оглядел вещь, пожал плечами:

– А что мне с ней делать-то?

Дядька помолчал, потом негромко спросил:

– Ты в чудеса веришь, Бун?

– Ходоки говаривают, что чудеса в Хлынском княжестве случаются, но ноги у всех этих чудес растут из Гиблого места.

Дядька Лешик как-то странно посмотрел на Буна и недовольно вымолвил:

– Что ж в этом плохого?

– Ничего.

– Так возьмешь?

Бун уже полтора года жил в Порочном граде, недалеко от Гиблого места, а потому привык с недоверием относиться к новым, непонятным вещам. И еще два правила твердо знал охоронец Бун: за все в жизни приходится платить. За что-то раньше, за что-то позже, но приходится всегда. И у всего на свете, даже у самой расприятной вещи, есть своя мрачная изнанка.

Впрочем, похмелье помешало Буну сосредоточиться на этих мыслях. А тут еще и дядька Лешик смотрел на него мягким, выжидающим взглядом. Увидев, что племяш колеблется, он сказал:

– Чудо стучится к тебе, Бун. Просто открой ему дверь.

Бун вздохнул и сунул вещицу в карман.

Когда он уезжал из села, то обратил внимание на людей, которые ходили по улицам. Они были молчаливые и изумленные, будто бы слегка пришибленные, старались не смотреть друг на друга, боязливо прятали глаза, а разминувшись, то и дело провожали друг друга подозрительными, а то и просто испуганными взглядами.