Дэниел Абрахам - Предательство среди зимы

Даая посмотрел на сына, словно ожидая какого-то ответа, но Адра не заговорил и не шелохнулся. Его будто вовсе не было. Идаан подавила нетерпение и наклонилась вперед, упершись ладонями в холодную каменную столешницу. Одна из свечей брызгала и плевалась.

— Я знаю одного… Известный наемник. Раньше выполнял мои задания и держал их в тайне, — неуверенно проговорил Даая.

— Освободим выскочку и перережем горло поэту, — сказала Идаан. — Вопросов о том, кто это сделал, не возникнет. Ни один разумный человек не усомнится в виновности Оты. Когда Данат кинется за ним, подоспеют наши люди.

— А выскочка? — спросил Даая.

— Пойдет туда, куда мы прикажем. Мы ведь спасем ему жизнь. Он и не заподозрит, что мы желаем ему зла. К свадьбе все будут мертвы, и, если все пройдет гладко, праздник выделит нас среди остальных претендентов. Этого хватит, чтобы снова подтолкнуть гальтов к действию. Адра займет престол еще до урожая.

Идаан откинулась назад и мрачно улыбнулась.

Молчание нарушил Адра.

— Не выйдет.

Идаан хотела принять позу вызова, но заколебалась, увидев его глаза. Они были холодны как зима. В отличие от растерянного Дааи Адра не был во власти страха. В Идаан шевельнулась тревога.

— Не понимаю, почему.

— Убить поэта и освободить Оту несложно. Но другое… Нет. Ты предполагаешь, что Данат возглавит охоту сам. Он не станет этого делать. А тогда все рухнет. Твой план провалится.

— Говорю тебе, Данат поедет на охоту, — сказала Идаан.

— А я говорю, что я уже видел, как работают твои планы!

Адра встал. Свечи высветили его лицо, под глазами возникли тени. Идаан встала, чувствуя, как к лицу приливает кровь.

— Это я спасла нас, когда Ошай попался! Вы оба мяукали как котята и выли от отчаяния…

— Хватит, — произнес Адра.

— С каких это пор ты мне приказываешь, когда говорить и когда молчать?!

Даая кашлянул и посмотрел сначала на Идаан, потом на сына, как ягненок, оказавшийся между волчицей и львом. Улыбка, которая коснулась губ Адры, была слабой и невеселой.

— Идаан-кя… Я буду твоим мужем и хаем города, не забывай. Твой план освобождения Ошая провалился. Ты понимаешь? Провалился. Мы лишились поддержки, убили человека, который был очень полезен для выполнения некоторых неприятных обязанностей, и подвергли риску меня и моего отца. Ты уже раз просчиталась, и твой новый план провалится снова, если мы тебя послушаем.

Адра медленно ходил по комнате, водя рукой по гобеленам. Идаан покачала головой, вспоминая эпическую пьесу, которую видела в детстве. Именно так двигался актер в роли Черного Хаоса.

— Не могу сказать, что твой план совсем безнадежен. Ошибочны детали: если Данат возьмет первых попавшихся людей и кинется в ночь, то не для того, чтобы отомстить за какого-то поэта. Им должно овладеть более сильное чувство. Будет неплохо, если он окажется пьян, хотя не знаю, удастся ли такое устроить.

— Значит, если не Маати Ваупатай… — начала Идаан. В ее горле что-то сжалось.

Семай! Он хочет убить Семая и освободить андата.

Она стиснула кулаки; сердце зашлось глухим стуком, словно от бега. Адра со скрещенными на груди руками повернулся к ней. Его лицо было спокойным, как у мясника на бойне.

— Ты сказала, что нам преграждают путь три жизни. Есть и четвертая. Твой отец.

Все молчали. Наконец Идаан рассмеялась — резко, и, как показалось ей самой, испуганно. Она приняла позу, отвергающую предложение.

— Ты сошел с ума, Адра-кя! Ты утратил рассудок. Мой отец и без того умирает. Нет нужды…

— А что так разгневает Даната, чтобы он забыл про осторожность? Выскочка бежит. Твоего отца убивают. В этой суматохе являемся мы, готовые поехать с ним. Сегодня сообщим, что к концу недели собираемся на охоту. Скажем, за свежим мясом для свадебного пира.

— Не получится, — заявила Идаан, задрав подбородок.

— Почему?

— Потому что я не позволю!

Она развернулась и открыла дверь. Адра догнал ее и закрыл дверь. Даая тоже вскочил, успокаивающе замахал руками, что разозлило Идаан еще больше. Она словно ополоумела: закричала, завыла, зарыдала… Она царапала обоих, пинала ногами, кусала, пыталась вырваться, но Адра охватил ее руками, поднял, стиснул так, что она начала задыхаться. Все закружилось и потемнело.

Она обнаружила, что сидит, хотя не помнила, как ее усадили. Адра поднес к ее губам чашу. Крепкое, неразведенное вино. Она отхлебнула, потом оттолкнула питье.

— Успокоилась? — спросил Адра. В его голосе сквозило тепло, словно она все это время болела и только сейчас пошла на поправку.