Анастасия Вихарева - Кому в раю жить хорошо...

— Это какой такой Баюн, из сказки что ли? — поморщилась Манька, фыркнув.

— Ой, Маня, ты в сказку ходила уже! — осудил ее Борзеевич. — Каждая сказка…Нет и не будет правдивее истории! Он на право пойдет, песнями с ума сведет, на лево пойдет, сказку заведет… Не хуже моих горошин… Только моя горошина смерть глупой голове, а его юдоль — свести с ума умную голову! Сказки и песни его те же горошины — и внутри, а не снаружи, как мои горошины.

— Слыхала я, как заливал избе, — Манька согласно кивнула головой. — По-другому это не обзовешь! Яблоко от яблоньки, хлеб да соль… — передразнила она Баюна.

— Ой, а как там изба-то? — спохватился Борзеевич. — Дружила она с Баюном… С того самого времени, как в кандалы ей обуться. Он ей побасенками долюшку раскрашивал, да потчевал головушку райскими обещаниями, а Баба Яга могучие силы вдувала… Это, Маня, когда я ей горошины на Баюновы сказки передал, изба сама себя достала. Решила на свободу, а тут — сила вражья подоспела… Потом долго молились мы Отче… Услыхал видать, раз привел тебя погостить… И шибко избе хотелось показать тебе чудо чудное, диво дивное о пяти лапах. Ты уж не суди ее строго… Смотри-ка, разом про душок-то его поняла!

— Не сразу! Она ему всю нашу дислокацию выдала. Видно у нее горох закончился… — зло отозвалась Манька, сердито посмотрев в сторону печи. — Я смотрю, и без меня жизнь у вас не была скучной… Чего делать-то с ним? Отпускать нельзя, узнают про все наши секреты, кто, что, откуда, а врагу об этом пока знать не положено. Меньше знают — крепче спим. Оставлять тоже. Закормит сказками, не выдержать нам подсказочных наставлений, натворим глупостей… Это ж надо так человека обесточить! — ужаснулась она, ткнув в скелетик кочергой. — Может, запереть его в черный ящик?

— Вырвется! Это, Маня, сказочный зверь, его так просто не удержишь! — покачал головой Борзеевич, сунув руки в карман и хмуро вглядываясь в кота, дожидаясь, когда тот начнет оживать — Он всеми пятью лапами на земле стоит. На всемирную паутину похож…

Пока думали и решали, что делать с котом, появился Дьявол, который в миг оценил обстановку.

— Может, это… стрелой добьем? — удрученно предложила Манька, сожалея, что стрел остается все меньше и меньше. Живой водой она уже кота полила, колом осиновым потыкала, но сердце у кота отсутствовало, от живой воды он не ожил и не умер, от осины то же самое. Зря она тратила стрелы как попало, когда оборотней добивала. Многие не достигли цели, ибо враги, озаботившись бегством, уже и не думали ее искать. Стрела, вылетевшая из лука и скрывшаяся из глаз, как сквозь землю проваливалась. После воды и осины она сомневалась, что стрела хоть как-то на него подействует.

— Бесполезно, — подтвердил Дьявол, тревожно просматривая пространство избы всеми девятью зрениями. — Он, поганец, моему суду не доступен. У него природа такая, что не в сказке сказать, ни пером описать. Все, к чему прикасались люди, сделали его мешком заплечным. Фикция он — мечта несбыточная. Перестанет такой существовать, жди! Вам во лбу звезда светит, так это его погребальная песня, тучи набежали, так это он сказку сказывает. Противиться ему месяц мог бы какой человек, но ведь нельзя же совсем не думать о будущем. Пока человек жив, зверь этот не уйдет с земли…

— А почему он вампиров слушает? — подала голос Манька, собирая веником костяшки и прах в совок.

— Так он и наводит вампиров на человека! — ответил Борзеевич просто. Он уже сидел на лавке, подогнув ноги под себя, чтобы не мешать ей. — Как бы вампиру уговорить человека на гнусное дело? Он то песню, то сказку, а вампир свое провернет, и не то что человек, голое сознание не подумало бы, что на смерть его толкнули. Боюсь, Маня, он и Дьяволу нашему мог бы полглаза замазать!

— Неправильно, — поправил его Дьявол. — Сначала вампир кусает, а потом уже то сказка, то песня. На цепь посажен и к дереву прикручен. Всегда так было. Если Кот Баюн к кому пристал, значит, ищи вампира! А на меня у этого кота зуб не тот, у меня все по Закону, и кот этот законопослушный… Но не греет он его.

Манька бросила останки кота в печь, которая уже почти протопилась. Печь, показалось Маньке, новой пище обрадовалась. Повалил черный дым. Не успевая вылететь в трубу полностью, заклубился в избе.

— О, как чадит! — недовольно проворчала Манька, проверяя, нельзя ли трубу открыть пошире. — Не удивлюсь, если изба у нас… где-нибудь в другом месте. Я была.

В горле запершило. Через минуту Манька и Борзеевич дружно закашлялись. Привычный к огню и сере Дьявол вывалился на свежий воздух за компанию, успев по дороге прихватить со стола поднос с пирогами и крынку сметаны, к которой кот не успел приложиться.