Саша Готти - Влада. Перекресток смерти [litres]

Полина смутилась от собственной глупости, вспыхнула и опустила глаза.

– Но Огнева гнала меня из тайного мира, она хотела, чтобы сработало дневное право, – начала оправдываться она.

– Что бы Влада тебе ни сказала когда-то, она желала тебе добра, – задумчиво пожал плечами Бертилов, продолжая вертеть в пальцах зеленый шар. – Да и я тоже.

– Ах, так! – вскипела Полина. – Моя мать желает мне добра, потом Владка желает добра, теперь и ты пришел желать мне добра! А где оно, это добро, разве вам всем решать?! А меня спросили, меня?!

Недавняя ангина дала о себе знать: горло перехватило от крика, и невнятный поток слов вырывался уже вместе с кашлем и слезами. Полина затихла, заметив, что зеленоглазый парень слегка улыбается.

– Вот видишь, стоит добру начать решать за тебя, и ты уже считаешь его злом. Может быть, важнее добра или зла – выбор. Право выбора, которое ты получила потому, что любишь по-настоящему. И я пришел, чтобы дать это право тебе.

Голос зеленоглазого зазвучал вдруг так странно и торжественно, что Полина смутилась еще больше. И испугалась, вдруг осознав: не просто парень тайного мира и тролль перед ней.

– Мне… можно самой выбрать, чего я хочу? – прошептала Полина.

– Да. Но сначала…

Егор легко дотронулся указательным пальцем до зеленого шара, выпустив его из пальцев. Тот не упал, а тоненько звякнул и повис в воздухе, начав качаться. Влево-вправо, влево-вправо…

Как завороженная, Полина вглядывалась в стеклянную выгнутую сферу, в которой отражалась сначала она сама, растрепанная и перепуганная, потом картинка поменялась, замелькали другие лица, улицы, города, дороги…

Девушка закрыла глаза и долго молчала, а когда открыла, по щекам потекли слезы.

– Это была моя жизнь?!

– Семьдесят шесть счастливых человеческих лет. Иная любовь, человеческая. Успех, удача, множество дорог и возможностей – все это у тебя впереди. Людские пути мне видно сразу, они четкие. Если же ты выберешь тайный мир, то твоя дорога в тумане, я ее не вижу. Тот, кого ты ждешь, на темной стороне и может вернуться, только когда наступят плохие времена. Возможно, тебе останется лишь тоска, как и твоей матери. Решай!

Полина закусила губу – больно, до крови. Первый серьезный взрослый выбор холодным ознобом протянулся по спине, войдя под кожу до самого сердца. Оно забилось часто и тревожно, потом маленькая комнатка расплылась перед глазами, и лицо стоящего перед ней парня вдруг показалось самой вечностью. Не беспощадной и жестокой, а мудрой и всепонимающей.

– Каков будет твой выбор, человек? Заснуть счастливым сном дневного права или пойти другой дорогой, тайной и неизведанной? – тихо произнес голос, эхом отразившийся в комнате.

– Я… – Полина запнулась. – Мне нужна еще пара минут. Можно хоть немного подумать?

– Ну-у… Ладно, – согласился Егор. С его лица слетела торжественность, и теперь перед Полиной снова был светловолосый семнадцатилетний парень с хитринкой в зеленых прищуренных глазах.

Вздохнув, он весело оглядел коробку с елочными игрушками.

– А чего это елка у тебя до сих пор не наряжена, когда тринадцатое января? Давай-ка восстановим справедливость. Каким бы путем мы ни пошли, всегда надо надеяться, как думаешь?

– Ты прав, – сказала Полина, улыбаясь сквозь слезы.

Синие сумерки затопили город, качая его в предрассветной дреме. Людям просыпаться было еще рано: все вокруг дышало ночной мглой, мерцало искрами снов и тайн.

Море городских окон было спокойным и темным, темна была и башня высокого дома у Пяти углов. На перекрестке этом все двигалось, все горело и жило. Жизнь эта была бесплотной и призрачной – спящий город людского мира не замечал ее.

В мире тайном море окон чуть колыхалось волнами вокруг огромного перекрестка. Каменной громадой высилась над ним одинокая башня, все пять окон которой выходили на пять бесконечных дорог.

В мире явном башня была пуста, разве что в окнах отражалась бесплотная тень девушки. Она стояла, чуть качаясь, глядя туда, где над городом брезжило бледно-розовое зарево рассвета.

И то, что в мире явном прозвучало бы шорохами и скрипами, в мире далеком и тайном звучало голосами.

– Это не смерть, а только ее перепутье, – произнес дребезжащий, чуть гортанный голос . – Мне нравится смотреть, как тут все движется. А ты любишь смотреть на перекрестки?

Тень девушки не отозвалась, и голос продолжил: