Джульет Маккенна: Огонь с юга

Кроме того, мой верный управитель несомненно скажет тебе несколько вещей, о которых промолчал, когда докладывал мне на берегу.

Кейда повернулся к нему спиной и направился в покои самой младшей из жен, не помедлив, чтобы посмотреть, повиновался ли ему Телуйет. Вскоре он попал в тщательно ухоженный сад вокруг ее домика. Галька на тропе, подобранная голыш к голышу, была гладкой и холодной под босыми ногами, запах цветущих по ночам визайлов поистине опьянял.

Не то чтобы у Сэйн была какая-то причина опасаться Телуйета. Не то чтобы у нее была причина вести себя как пугливый котенок со всеми в крепости. Но вот с островитянами она почти как дома, когда собирает камушки и растеньица. Мы должны позаботиться, чтобы она имела досуг для таких прогулок и ухода за своим садом, когда родит. В конце концов, она очень молода. Едва ли старше Сиркета. Моложе, чем был ты, когда оказался вдруг правителем островов Дэйша. Тебе это показалось достаточно пугающим, а ведь тебя к этому сызмальства готовили. Помни, Сэйн и не подозревала, что станет чем-то большим, нежели скромной наградой захудалому женишку, пока честолюбие ее брата не обеспечило за ним владения Ток по праву завоевания.

— Господин мой Дэйш Кейда! — Могучий мужчина поднялся со своего места на широких ступенях перед дверью, и домашние ящерки заспешили прочь, в темноту.

— Ханьяд! — Кейда наградил этого человека улыбкой, позаботившись скрыть, насколько и чему развеселился.

Кто бы ни выбрал тебя рабом для маленькой робкой Сэйн, он знал, что требуется, раз нашел такого человечище-гору, чтобы стоял между ней и опасностью, подлинной или померещившейся.

— Как она?

— Устала, мой господин. — Угрюмое предупреждение Ханьяда все еще окрашивал тот неведомый северный язык, который он выучил на коленях матери. Когда он отворил дверь, желтый свет лампы брызнул на его сивые волосы и кожу, когда-то бледную, но ставшую дубленой за многие годы под здешним солнцем. — Моя госпожа, ваш супруг просит его принять.

Кейда терпеливо ждал ответа Сэйн. Каждая жена имела полное право отказать своему мужу в праве войти, и одной из множества обязанностей невольника-телохранителя было содействовать такому решению.

— Я рада ему как нельзя больше, — незримая внутри Сэйн, разумеется, говорила устало. Верзила поколебался, но отступил, освободив для Кейды порог.

— Я не задержусь надолго.

Прав я был, что избавился от Телуйета. Ничего хорошего из его присутствия не вышло бы, учитывая, как теперь поздно и как он проголодался, а стычка двух телохранителей, моего и Сэйн, — это последнее, что мне нужно.

Кейда вошел, а Ханьяд затворил за ним дверь и сел за ней, скрестив ноги.

— Сэйн, дорогая моя, как ты?

— Довольно неплохо. — Его младшая жена, облаченная в свободную неподпоясанную рубаху, откинулась назад на скамье с подушками рыжеватого шелка, расшитыми буйными стайками цветных птиц. На ней не было никаких драгоценностей; ее длинные прямые волосы были просто заплетены в одну толстую черную косу. Хрупкого сложения, не выше, чем по плечо Кейде, она явно тяжело переносила эти последние дни своей беременности. Маленькая девочка втирала ароматную мазь в ее стопы, и Кейда заметил, как ощутимо у Сэйн распухли лодыжки.

— Ты выглядишь изнуренной, — честно признался Кейда. Даже в приглушенном свете единственной лампы тьма вокруг глаз Сэйн была больше чем просто тенью. Кейда услышал, как хмыкнул, соглашаясь, Ханьяд.

— Это просто жара. — Сэйн обмахнула лицо хрупкой меднокожей ладонью.

— Которая не кончится до положенного срока. — Кейда заметил, как увеличился ее тяжелый живот, пока он отсутствовал, между тем как лицо и запястья стали даже более худы, чем прежде. Он постарался соблюсти в своих словах равновесие между твердостью и нежностью. — Ты не должна ничего делать, только отдыхать, пока не явятся либо дожди, либо твое дитя. — И чуть улыбнулся, отчасти из-за одобрительного громыхания Ханьяда, отчасти чтобы успокоить Сэйн, большие карие глаза которой расширились от тревоги.

— Мои обязанности…

— Тембит уже доложил мне о состоянии дел в замке и на острове. Он сообщил, что поля возделаны и готовы к дождям, что новые саженцы благоденствуют в питомниках, — Кейда сказал это с теплой признательностью. — Даже вся домашняя птица и козы здоровы, что большая редкость в конце засушливой поры.

— Разумеется, я стремлюсь служить владению чем могу. — Нескрываемое удовольствие несколько оживило лицо Сэйн. Она попыталась сесть прямо, но лишь рассыпала подушки, яркие цвета которых заиграли в свете лампы. Маленькая рабыня едва успела подхватить чашу с мазью нерешительно затрепетавшими руками, запачканными ее содержимым.