Джульет Маккенна - Огонь с юга

— Он еле дышит, — озабоченно заметила Ризала. — Что нам делать?

Что делают с волшебником? Тебя всегда учили, что волшебство опасно, разрушительно, губительно. Ты и сам это видел, видел, какую бойню могут учинить даже несколько колдунов. Что делают с волшебником? Убивают, как ядовитую змею.

Он беспомощен, он без сознания. Этот чародей может рассеять целую тьму вооруженных воинов, оборотив само их оружие против них. Он может сжигать людей до состояния угля и пепла, даже не касаясь их пальцем. У тебя в руке кинжал. Перережь ему горло, и кто когда-либо упрекнет тебя? Перережь ему горло, и не останется никого, кто мог бы сказать Чейзену Сарилу, Ритсему Кайду или еще кому, что ты склонился к чародейству, как к единственному средству изгнать этих дикарей.

Ты не думаешь, что это варвар, изменник, торговец пороком? Убей его сейчас, и не останется свидетеля, что ты воспользовался его силой, чтобы навязать людскую волю самим небесам, вызвав откровенно ложное знамение. Убей же его, и, возможно, самая его кровь очистит тебя от скверны волшебства, которая, несомненно, проникла в тебя до костей. Ты не можешь считать себя невинной жертвой, только не теперь; ты по самое горло увяз в чародействе.

Но свидетель остается. Ризала. Ты и ее собираешься убить заодно со всеми? Уж она-то действительно невинная жертва.

И ты собираешься дать ложную клятву Шеку Кулу, когда он спросит о ее участи? Разве ты не должен ему больше, чем кому бы то ни было, за тайну порошка и за то, что он послал тебе Ризалу? Ты никогда не нашел бы иного средства изгнать захватчиков.

А не обязан ли ты даже Деву сохранить жизнь, как бы порочен он ни был, в обмен на то, что он для тебя сделал и чего ты сам не смог бы, за то, что он перебил колдунов, которые дали захватчикам такое разительное превосходство? Кроме того, сотни дикарей все еще терзают эти острова, сотни островов, которые надо от них очистить и вернуть законным хозяевам. Что если Дев видел не всех колдунов? Что, если еще могут обнаружиться новые? Акулий Зуб чуть не сбежал. Что, если новые явятся из-за моря, чтобы узнать, что случилось с их соплеменниками? Это может случиться в нынешнем году или в будущем, не предугадаешь. Во всяком случае, без Дева с его водными зеркалами и чародейством. Что ты тогда будешь делать, если не останется волшебника, к которому можно воззвать? Порошка Шека Кула не хватит навечно, и как знать, установишь ли ты когда-нибудь, из чего он сделан.

Кейда распрямил согнутые конечности Дева. Холодный пот покрывал чародея, и засохшая кровь блестела под ним, точно свежая.

— Давай отнесем его в гамак. Не знаю, чем он болен. Как я понимаю, это имеет какое-то отношение к его колдовскому дару. Все, что мы можем, это дать ему поспать и посмотреть, проснется ли он.

Если нет, то я подумаю о значении этой приметы, когда немного посплю сам.

Кейда поглядел через распростертого волшебника на Ризалу.

— Я знаю, что уже ночь, но нам надо идти к безопасной стоянке. Оттуда мы направимся к острову тысячи жемчужниц. Я сказал Джанне, что мы с ней там встретимся. Она будет знать, что происходит по всему владению. И мы сможем вместе решить, что делать дальше.

— Ты видишь какие-нибудь лодки Чейзенов? — Кейда стоял над Девом, меж тем как волшебник вглядывался в свою миску с водой, поставленную меж перевязанных ног. Чернильная вода подрагивала, ибо «Амигал» бежал по высоко вздымающимся волнам открытого моря.

— Нет, — коротко ответил Дев. — Передай-ка мне лист.

Кейда нагнулся, чтобы подхватить чистый кожаный мешочек с палубы, куда его отнесла корабельная качка.

— Погляди на восток. Скажи, нет ли там новых трирем.

— Дай-ка, — Дев поднял глаза, порезы и царапины на его лице были обильно смазаны лекарством. Он протянул руку, синяки на ней стали теперь многоцветными, словно передразнивали волшебство, которое ограждало его в бою. — Жвачка не притупит моих способностей к ясновидению, но может притупить боль в ногах. Или чары пойдут наперекосяк. Ты хочешь, чтобы твои друзья это увидели? — Он кивнул в сторону высокой башни на острове тысячи жемчужниц, теперь представшей перед глазами.

Кейда поколебался, затем вручил ему его кожаный кошелек. Дев вытянул оттуда темный сморщенный лист, сложил его и запихнул себе в рот. Кейда постарался, как мог, сдержать нетерпение, пока челюсти колдуна шевелились, и напряженные складки на его лице более или менее расслаблялись.