Иней Олненн - Быль о Холодном Огне

— Назови мне хотя бы одну причину, по которой я должна идти туда. Хотя бы одну.

Рука Кирча замерла.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал тебе? — осторожно спросил он. — О долге? О судьбе? Я не глашатай эльямаров и замыслы Орима для меня так же темны.

— Я знала, что Мир-Блэд разрушен. Тетка Флу говорила мне об этом. Ах если бы его разрушило время!.. Но нет, его разрушили люди. Теперь у меня дома нет.

— Но ведь это случилось потому, что в храмах Долины больше не горит Огонь. Если бы… — Кирч пытался найти слова, которые смогут пробить ледяное отчуждение Риэл от него и от самой себя.

— Нет!

Ормита прервала его так резко и яростно, что он невольно вздрогнул.

— Я никогда не буду служить им! Я их ненавижу!

В ее глазах вспыхнуло пламя, а губы сжались так, что побелели.

— За что? — спросил Кирч.

— За то, что они разрушили Мир-Блэд. Этого мало?

— Мало.

— Мало?! Да как ты смеешь?! Они — убийцы, весь твой народ, что хвалится родовой честью, — безумные, дикие убийцы!

'Пусть выплеснет наружу боль и злость, ей станет легче', - подумал Кирч, но на всякий случай отодвинулся подальше. С обладающими даром шутки плохи.

— И не говори мне больше о вине ормитов! Я ни в чем не виновата, мне было одиннадцать лет, когда началась война! И родители мои не участвовали в ней! За что они погибли?

— За то, за что и все остальные. Кланы ормитов никогда не распадались — ни в величии, ни в позоре. Поэтому твои родители счастливой старости среди внуков и правнуков предпочли разделить участь собратьев. Они приняли смерть за тех самых людей, которых ты называешь дикими безумными убийцами. Те, кто едва не затоптал тебя на пристани, еще не все авриски, но и они не заслуживают ненависти.

— Откуда тебе известно, что случилось на пристани?

— Мне рассказал Ульмах. Он ведь тоже часть этого народа. Полжизни я ездил по Долине из конца в конец, и у меня нет сомнений в том, что, если в храмах не загорится Высокий Огонь, Долина погибнет, как много веков назад погибла Махагава, что теперь зовется Экбором. И я прокляну тот день, а заодно и тебя, за то, что сдалась без борьбы, за то, что оставила неискупленной вину своего клана!

— Но почему я? Разве своим одиночеством и сиротством я не искупила этой вины?!

Вся сжавшись, Риэл закрыла глаза, чтобы не дать пролиться подступившим слезам, и теперь тихонько раскачивалась из стороны в сторону, как безумная, а Кирч продолжал наносить ей удар за ударом — у него не было времени щадить ее:

— Лучше, если бы это была не ты! Лучше, если бы на твоем месте был сильный, крепкий мужчина, воин! Он не стал бы плакать, забившись в угол, и мне бы не пришлось втолковывать ему очевидные вещи! Но вот, вообрази, у меня тоже нет выбора, я вынужден охранять именно тебя! Я твой страж, если ты этого еще не поняла, я охраняю тебя днем и ночью, и найду тебя, где бы ты ни была. Так устроен мой дар, и хочешь ты того или нет, но мы связаны им, и эта связь оборвется, только если один из нас умрет.

— Но почему я? — снова спросила Риэл.

— Ты осталась одна, вот почему! Если не ты, то никто! Ты думаешь, я не искал? За одиннадцать лет я обшарил всю Долину, и напрасно. Черный Король уничтожил всех, а кто выжил, сидят по таким норам, откуда уже сами забыли выход. Я виноват, будь все проклято! Я виноват, что спрятал тебя от людей, мне следовало поселить тебя в Бредуве, чтобы ты на собственной шкуре познала, что такое ложь, преданность, любовь! Чтобы ты не смотрела сейчас на меня такими глазами! Но я не мог! Я не мог! Слишком велик был риск, что псы Холмара — Черного Короля выследят тебя и затравят, как выследили и затравили твоих родителей и сотни других ормитов! И теперь именно ты хочешь стать причиной гибели Долины?

— Она погибла до меня, — хрипло прошептала Риэл. — Не взваливай на меня чужие грехи.

— Но кому-то надо искупать их. Пока свободна Скавера, пока живы потомки лучших племен, ты не можешь похоронить Долину! Авриски поднимутся на борьбу, но им нужен Огонь, чтобы изгнать холод из сердец. Без этого не победить. И не говори мне о чужой вине, когда ты на пороге своей собственной.

Кирч внешне был спокоен, но внутри весь кипел. Он ощущал беспомощность, как боец-новичок перед опытным воином, не знающий, как вскрыть его оборону. У него дрожали руки.

— Вина ормитов так велика, что они еще нескоро смогут искупить ее. Сейчас не до уязвленного самолюбия, Риэл.

После долгого молчания Риэл горько усмехнулась и сказала:

— Даже в смерти есть выбор, долг же выбора не оставляет.