Павел Блинников - Семь Толстых Ткачей

— Мне нравится эта одежда, книга, фильм и еда. Я думаю, этого должно быть достаточно.

— Никоим образом! Почему это тебе нравится?

— Нравится и все, — Денис не понимал к чему ведет Шалит, к тому же, качающая головой девушка, отвлекала.

— И это твоя самая большая ошибка. Впрочем, в ней ты не одинок. Подумав, как следует, ты скажешь, что тебе нравится потому что, всем нравится. А по-настоящему, ты делаешь это, потому, что тебя заставляют верить, что это модно, правильно, познавательно и вкусно. Твое мнение в полной зависимости от сигналов получаемых телом — твоих ощущений. Ты живешь в книге, где автор не ты.

— То есть, ты говоришь, что я пляшу под чужую дудку, и что мной правят богачи, или правительство, да?

— Отнюдь. Правит тобой одна определенная личность.

— Бог?

— Нет человек, но, скажем так, максимально приблизившийся к тому, чтобы его назвали богом.

— И ты можешь назвать мне имя?

— Могу, но не хочу накладывать на тебя такую ответственность. К тому же, мы здесь не одни.

— Ну Шали-ит, я тоже хочу узнать, — заныла модель, массирующая толстяку лысину.

— А готова ли ты, узнав эту тайну пожертвовать всей своей жизнью? Поверь девочка, если ты узнаешь этот секрет, твоя жизнь, мало того что окажется в огромной опасности, но еще изменится в самую неожиданную сторону. И я отнюдь не преувеличиваю.

— А если я буду молчать?

— А вдруг нас услышат? Или вдруг, ты где-нибудь взболтнешь? Например лучшей подруге, или в порыве необузданной страсти? И это станет началом конца. Тебя убьют, моя милая, тебе этого хочется?

— Нет.

— А кому-нибудь из присутствующих?

А присутствующих волновало совсем другое. Две пары залезли на стол, и принялись намазывать друг друга маслом, остальные помогали по мере сил. И Денис совершил самую большую ошибку в жизни.

— А мне интересно, — сказал он.

— Правда? — Шалит расширил глаза до размеров рубля, но из-за темноты, Денис не увидел пляшущие на дне зрачков, признаки надвигающейся беды. — Но ты понимаешь, что никто не должен об этом узнать?

— Я умею держать язык за зубами.

— Тогда ладно.

Шалит взял со стола салфетку и написал на ней имя. Откуда он взял ручку, Денис так и не понял. Возможно из многочисленных складок. Шалит привстал и передал салфетку. Денис аккуратно развернул и прочел: "Демьян".

— Верни-ка мне ее, от греха, — сказал Шалит. Дима протянул бумажку обратно. Толстяк взял со стола зажигалку и сжег ее.

Дима взглянул на часы и вздрогнул. Он провел в клубе почти два часа, а еще долго стоял на парковке — жена может начать нервничать.

— Прости Шалит, но мне надо домой, — сказал Денис. Девушка на коленях приподнялась и чмокнула его в щеку. — Приятно было познакомиться.

— Мне тоже Денис.

Они не стали пожимать друг другу руки, Денис просто встал и пошел к стеклянной двери. Когда он скрылся, Шалит сказал, что отлучится на минуточку, по физиологическим делам, но на самом деле пошел к себе в кабинет. И там, встав напротив большого зеркального окна, он следил, как Денис садится в машину. Ткач записал в блокноте номер, взял мобильник и набрал ближайшего Ткача.

— Ало Марит? — сказал он в трубку. — Я нашел героя.

Кахома Чан и клан Слепой Дюжины

Ли вел Чана по залам музея холодного оружия, и старик уже сбился со счета его презрительным улыбкам. Чан нервничал, а вернее старательно делал вид, что нервничает. Молодой лев и старый лис — один показывает насколько в себе уверен, но уверенность эта дутая, другой симулирует растерянность, а на самом деле не чувствует и капли страха.

Чан не знал, что Кахома младший связан с якудзой настолько плотно. Он слышал о клане Слепой Дюжины, — любой богатый человек Японии или Китая слышал о нем — но чтобы Ли оказался таким ослом? Связаться с самыми квалифицированными убийцами в мире, с теми, для кого насильственная смерть, искусство. Да, это высшая степень безрассудства, если не глупости. Однако если разыграть эту карту правильно, можно добиться неплохих результатов.

До этого Ли ни разу не удостаивался чести посетить штаб квартиру клана и, естественно, слегка нервничал. Но он гордился тем, что может прятать это, под маской бравады и презирал Чана за то, что тот разучился делать так же. Так молодой лев и старый лис, увидели крейсер, где четыре месяца назад произошла церемония перехода. Возле двери, их встретил какой-то мрачный мужчина с повязкой на глазу, и провел в закопченный зал. На Ли, это произвело огромное впечатление — как будто он попал в христианский ад, но он вовремя спохватился и растянул на лице усмешку. Чан, внутри остался к залу равнодушен — у многих якудза есть свои ритуальные причуды, и если слепой клан хочет прятать старый крейсер в музее, что же, пусть прячут. Но на лице Чана, появилось настолько удивленное выражение, что даже проводник скопировал усмешку Ли.