Павел Блинников - Семь Толстых Ткачей

— Я пришел к тебе за информацией.

— А чего тут рассказывать? Съемки фильма начнутся на следующей неделе, все уже обговорено и осталось лишь доделать декорации.

— Не это меня интересует Ли. Откуда у вас вдруг, появился такой замечательный сценарий?

— От какого-то русского писателя. Я не знаю, всем занимается Чан.

— И это плохо Ли. Не стоит отдавать в руки хитрого лиса все нити.

— Да какой он лис? Может раньше и был, но теперь… просто старая развалина.

— Поверь мне Ли, любой сумевший подняться наверх с самого низа — очень умный человек. Не стоит недооценивать ни своих врагов, ни тем паче — своих союзников.

— Хорошо, я проявлю больший интерес к работе над фильмом. Что еще ты хотел узнать?

— Наши люди сообщили, что Толстые Ткачи пропали на целую неделю а, вернувшись, активизировались. В этом нет ничего странного, они раньше поступали точно так же. Их деятельность циклична. Весной и летом, они расторопней всего, осенью потихоньку угасают, а зимой почти бездействуют. Следующей весной все становится на круги своя. И так из года в год…

— И что это должно для меня означать? Все равно фильм будет готов только через год.

— Вот об этом, я и говорю. Надо сделать все, чтобы его выпустили к концу зимы. Надо бить по Ткачам, когда они слабее.

— А почему они так странно действуют?

— Никто не знает, — пожал плечами Кур. — Некоторые действия Толстых Ткачей не поддаются расшифровке. У нас есть предположения на сей счет, но это только догадки…

— И как это отразиться на наших планах?

— В целом никак. Все остается по-старому. На премьере фильма мы должны убить всех Ткачей, которые там будут. Даже если приедет один Вольт, его надо уничтожить. А если удастся убить еще нескольких…

— Кур я не против. Я скажу Чану, чтобы он постарался выпустить картину к концу зимы.

— Даже лучше к началу весны. Они обновляются где-то к марту…

— Что делают?

— Неважно. Просто делай свое дело, а мы займемся остальным.

— Хорошо. Это все?

— Да.

Кур поднялся и пошел к выходу. Ли не стал его провожать и, допив пиво, направился в спальню. Девочки притихли, услышав разговоры в комнате, но сейчас он их растормошит.

Дима

— Значит главный герой, не герой? — спрашивал Диму толстенький коротышка в очках, одетый в демократические шорты с белой майкой.

— Да, — ответил Дима. — Вся фабула книги строится именно на том, что Один оказался прав, когда перестал смотреть на героев. С тех времен, героические поступки стали совершать руководствуясь не идеалами смелости, или того же героизма, а из страха. Нынешними героями управляет именно он. Они спасают людей, чтобы спастись самим, они любят других, только чтобы им было хорошо. Они эгоисты, а не бессребреники. Они воюют, чтобы разбогатеть или завоевать новые земли, а не для того, чтобы прославиться и совершить подвиг.

— Это хорошо, — кивнул режиссер.

Они сидели в небольшом вагончике, неподалеку от съемочной площадки. Режиссер, в принципе, остался доволен беседой, и тем как писатель разъяснил некоторые моменты произведения. Впоследствии это поможет в работе с актерами, особенно в правильном построении характера персонажа но… Сам писатель его страшно раздражал. Он не вел себя нагло, или надменно — это режиссер понял бы и принял. Ему приходилось работать с таким количеством бездарностей, мнящих себя гениями, что рука у него на этом набилась до кровавых мозолей. Нет, раздражало другое. Первое — этот тип вообще на него не реагировал. А следовало бы, если учесть какое количество фильмов он снял, и гордо стоящего на полочке Оскара. Но, беседуя с писателем, режиссер как будто менялся с ним местами. Молодой мужчина написал всего три книги, причем одну не художественную, а скорее научную. Однако он говорил режиссеру такие вещи, что тому хотелось кого-нибудь ударить. Или писаку, за то, что так часто попадает в цель, или себя, за то, что не додумался до этого раньше. Вторая причина — в облике писателя. Он никогда не видел настолько безупречно одетого, выбритого и причесанного человека. От него пахло духами, но не сильно, зубы чуть не светились белизной, а глаза… да они, мягко говоря, удивляли. Благо хоть Дима большую часть суток носил черные очки, но сейчас он их снял и таращился, почти немигающим и безразличным взглядом. Мужчина не альбинос, но глаза почти белые. Иногда казалось, что радужка у него отсутствует напрочь, и только при прямом свете становилось понятно — глаза у него голубые. Он сидел на стуле, как каменное изваяние и лишь губы шевелились, выдавая нужную информацию максимально лаконично. Последняя реплика, оказалась самой большой за прошедший час.