Человек недолго смотрел на Эвана, вскоре он перевел взор на покрытый льдом мир. Рядом приплясывал Сэт. Он смеялся и строил рожи, а потом, отвесив шутовской поклон спросил:
— Было?
Но человек продолжал смотреть на мир, и думать о своем не обращая внимания на вопрос. Тогда Сэт снова стал танцевать и кривляться. Но спустя минуту опять спросил:
— Было?
Сияющий человек опустил голову и тихо сказал:
— Было. — этот голос наполнил Эвана еще большей грустью чем прежде. Ему захотелось вскочить и закричать: "Нет, есть!" — но сил открыть рот не было. Он понимал, что теперь уже ничего не решает.
— БЫЛО!!!!!!!!!!! — пронесся над Землей голос Сэта.
Уже в третий раз пейзаж переменился. Лед рассыпался превращаясь в песок, и под ним образовалась унылая коричневая пустыня. Воздух остановился, а небо заволокли толстые грозовые облака, из которых никогда не пойдет снег. И наступила вечная, никогда не заканчивающаяся тишина.
Эван продолжал сидеть на своем троне, сделанном из человеческих черепов. Как ни странно он не пострадал, вот только гора под ним пропала, и теперь Эван сидел посреди бескрайней, ровной как стол пустыни. К нему шел Сэт. Он стянул с себя дурацкую улыбку, и его пустые черные глаза смотрели на бывшего слугу с полным безразличием. Правда в глубине этой тьмы Эван все же различил, что Сэт его ненавидит. Но это было ничего — он всех ненавидел.
— Ты готов Эван? — спросил Сэт.
— К чему? — ответил бывший антихрист.
— К тому чтобы пойти со мной в ад, и дальше служить моему делу. Вставай, пошли, у меня еще так много работы. — Сэт протянул руку. Эван знал, что если сейчас возьмется за нее, то уже не сможет отказаться. Обратной дороги не будет.
— А если я откажусь? — сказал Эван не протягивая руку в ответ.
— Тогда я уйду, а ты останешься здесь. — сказал Сэт. — Мое предложение действует только сейчас, и только один раз. Ты идешь?
— Нет. — сказал Эван.
— Но тогда все ради чего ты работал, пойдет прахом. Тогда ты не получишь награды. А в аду ты увидишь и Эмета и Анну. Вы будете вместе вечность.
— Нет.
— Ну на нет и суда нет Эван. Возможно ты все же не идеал. Но ничего, я продолжу искать, и когда-нибудь найду.
— А кого ты ищешь Сэт?
Но Сэт казалось, не услышал его. Он повернулся и пошел в обратную сторону. А потом Эван наблюдал, как тот с каждым шагом становится все прозрачней, и прозрачней. И вот когда остался лишь тонкий силуэт, словно сплетенный из тумана Эван услышал ответ на свой вопрос.
— Того кто поможет мне уничтожить не один, а все миры.
И мистер Блэк ушел из жизни Эвана. И нам Давид пришла пора прощаться с ним. Взглянем на него на дорожку? Хорошо.
Вот бескрайняя коричневая пустыня. Над ней всеми колоколами звенит вечная тишина, и нет надежды на то, что этот звон когда-нибудь прекратиться. Посреди пустыни (хотя как у бескрайности может быть середина?) стоит большой трон, сделанный из человеческих черепов, а на нем сидит мускулистый мужчина с длинными черными волосами. Если раньше волосы были как сажа, то теперь в них появилась тонкая серебристая полоска пугающей седины. Мужчина опер свой подбородок о кулак, и прикрыв глаза, о чем-то думает. Заглянуть в его голову невозможно, но иногда по меняющемуся выражению лица понятно, что там бродят и хорошие и дурные воспоминания. Да воспоминания. Воспоминания это все что осталось у некогда могучего владыки целого мира. У того кто заставлял трепетать одним взглядом, и который получил свою награду за хорошо проделанную работу. И его награда — это просто помнить. Хорошее и плохое. Хорошее и плохое — это все что осталось у него. И это все что ему нужно. Он улыбается. Улыбнемся же и мы ему Давид. Улыбнемся и оставим Эвана с его воспоминаниями.
Эпилог
Дед окончил свою сказку. Он выпивает последние капли алого вина из своего бокала, чтобы промочить засохшее горло, и устремляет белые глаза на поднимающееся над горизонтом солнце. Дед проговорил всю ночь и его чарующий молодой голос до сих пор стоит в ушах Давида. По щекам мальчика катятся крупные слезы. Ему очень жалко Эвана, но он не может допустить, чтобы кто-нибудь видел, как он плачет. Ему все же четырнадцать, и время слез давно прошло. А поэтому он украдкой бросает взгляд на деда, не заметил ли, и вытирает слезы рукавом. Дед не смотрит на внука его гораздо больше беспокоит, под каким углом взойдет сегодня солнце.
— Дурак он. — сказал Давид. Получилось плохо, горло от долгого молчания пересохло. Он взял открытую бутылку пива и отхлебнул. Потом достал сигарету.
Читать дальше