Мария Ермакова - Странствия Варлафа

— Уходим! — сказала я Демону — никак не могла привыкнуть к тому, что приказы можно отдавать и безмолвно.

Кот кивнул и вопросительно мякнул. Забавный звук, вылетевший из ужасающей пасти, заставил меня улыбнуться. Я пожала плечами и погладила голову Демона, находящуюся на уровне моей груди.

— Не знаю, куда идти. Нам бы выйти к какому-нибудь жилью! Как думаешь?…

Демон оценил мою деликатность — я спрашивала у него совета. Он потерся об мою руку ушами, и неспешно потрусил на восток, время от времени ловя носом ветер.

К вечеру мой провожатый вывел меня на окраину какого-то хутора. Несколько построек жались друг к другу в быстро темнеющем пространстве. В окнах горел свет. Из трубы центрального дома шел дым. Залаяла собака — истерично, испуганно. Демон тихо заурчал в ответ. Собака взвизгнула и смолкла — должно быть, забилась в будку. Звякнул замок. Дверь открылась, выплеснув оранжевый свет на половицы крыльца. Мельком я увидела стол и сидящих за ним людей. На столе стояли горшки, плошки и подсвечники. Свечи затрепыхались от сквозняка. Стоящий на крыльце мужчина держал в руках арбалет. И уж, наверное, он был заряжен. Мы с Демоном отступили глубже за деревья. Мое сердце неожиданно защемило от волнения — где-то далеко моя маленькая девочка должна была уже спросить у своего отца — а где ее мама? Почему ее нет дома в назначенный час? Я представила себе, как мечется по квартире вернувшийся с тренировки Максим, и мне стало еще поганее. Я сжала пальцы в кулаки, сцепила зубы до скрипа, и поклялась, что тот, кто сыграл со мной такую шутку, ответит — не будь я Волчицей!

Человек с арбалетом закрыл дверь, и тьма накрыла и крыльцо, и дома, и будку с собачонкой — сразу и такая кромешная, что я почти не видела пальцев собственной вытянутой руки. Светлое пятно рядом зашевелилось — Демон пошел на разведку. Мне не хотелось оставаться под деревом одной — позади загадочно шелестел ночной лес, а под его кронами было вообще ничего не разглядеть. Я пошла за Демоном. Естественно, наткнулась на низкую ограду и чуть не упала. Пальцы вцепились во что-то мягкое. Я потащила ткань на себя, и разглядела потасканную полотняную хламиду неопределенного цвета. Воровато оглядываясь (хотя в такой темноте меня все равно не разглядел бы никто, кроме Демона) я натянула хламиду на себя. У нее оказался еще и капюшон — вот удача! Стало чуть теплее. Поколебавшись, я положила на ограду одну монету. Рядом материализовался Демон, держащий в пасти трепыхающуюся курицу, и ткнул ее мне в руки. От неожиданности я ее уронила. Несчастная птица упала на землю, забив крыльями — ее шея была сломана, но она еще была жива. Демон явственно вздохнул, и наступил на нее лапой. Затем взял пастью и, поминутно оглядываясь, последовал прочь от хутора.

В кромешной темноте мы шли очень и очень долго. Когда я упала в сороковой раз, Демон пошел рядом, подставив шею мне под руку. Мне ужасно хотелось есть — запах вареных овощей и мяса, учуянный на хуторе через открытую дверь дома, преследовал меня до сих пор. Но я позволила себе лишь съесть одно печенье. Разжигать костер в ночи, вблизи обворованной фермы, было бы неразумно. Кроме того, мне предстояло что-то делать с курицей — Демон явно притащил ее для меня. Я же, дитя цивилизации, совершенно не представляла, как сделать ее пригодной к употреблению!

Только в предрассветных сумерках мы остановились. Шатаясь от усталости, я разожгла костер, и упала рядом с пламенем, закутавшись в свой импровизированный плащ. Демон притулился рядом. Языки пламени играли в его зрачках свою дьявольскую музыку. Под нее я и уснула. Мне снилась моя квартира, Катенок, таскающий со стола печенье…

Утренняя разделка курицы оказалась делом ужасным. Сначала надо было ободрать перья, затем насадить тушку на палку, а палку поставить на распорки над костром. На двухсотом пере я плюнула и насадила курицу прямо целиком. О том, чтобы выпотрошить ее даже не было речи — пользоваться орочьим кинжалом мне отчего-то показалось негигиеничным. Когда запахло не палеными перьям, а жареным мясом, я стащила курицу с палки и, обжигаясь и отплевываясь, принялась поедать обгоревшую тушку. Я грустно размышляла о подкрадывающемся приступе гастрита и обсасывала кости, пока от курицы не осталось ни одной целой части. Весь этот ужас был заеден печеньем. А после захотелось пить. Такой жажды я не испытывала еще ни разу в жизни.

— Вода! — простонала я, хватаясь за горло. — Отведи меня к воде!