Тимур Туров - Империя смерти

– Оно должно знать. – Петровский еще раз посмотрел на «тринадцатую», из которой так никто и не выбрался, хотя не видеть коллег экипаж Семенова не мог. – А если нет, то лучше ему и не знать. Если что – мы ничего не видели и не слышали. Разворачивай, двинем в объезд.

Для старшего сержанта это была очень длинная речь, и очень убедительная. Кроме того, командир всегда прав, поэтому Нигматуллин принялся делать то, что умел лучше всего – крутить руль. До самого утра они катались по участку, больше всего на свете боясь того, что последует вызов на площадь Лядова, а затем неминуемый разбор – «почему прошляпили?».

Вызовы были, но по другим поводам: муж бросился на жену с топором, шум у шинка на Малой Ямской…

Когда часы показали шесть тридцать, Петровский прокашлялся и заявил:

– Поехали туда. Посмотрим.

Куда «туда», объяснять не потребовалось.

Толпа около общаги значительно уменьшилась, но не разошлась до конца, а вот «тринадцатая» исчезла. Зато появились несколько автобусов, вокруг которых сновали озабоченные люди.

– И гдэ только таких амбалов набрали? – пробурчал Нигматуллин, глядя на стоящих кучкой великанов.

– Гдэ-гдэ… в энкавэдэ, – ответил старший сержант. – Дави на газ.

В следующий их проезд через Лядова, около восьми, площадь выглядела как обычно, и ничто не напоминало о творившихся тут ночью странных событиях. Мчались автомобили, торопились пешеходы, мигали светофоры, и усилившийся ветер нес мелкую снежную крупу.

Петровский облегченно вздохнул и решил, что обошлось.

Позже, перед утренним разводом, он осторожно спросил у лейтенанта Семенова, что делал их экипаж на Лядова в четыре часа. Тот посмотрел на коллегу как на идиота и ответил, что площадь они проехали без остановки и ничего интересного не заметили.

Старший сержант кивнул и отошел, а после развода отвел Нигматуллина в сторону.

Разговор напарников был краток, но крайне эмоционально насыщен, и после него ни тот, ни другой никогда не говорили о том, что видели во время ночного дежурства с десятого на одиннадцатое февраля двухтысячного года.

Проснувшись, Володька зевнул и собрался было перекатиться на бок, чтобы обнять любимую супругу. Но неожиданно обнаружил, что не лежит в собственной кровати, а сидит в кресле, в салоне большого автобуса. Место рядом пустовало, зато через проход храпел толстяк с багровым носом пропойцы, буйной шевелюрой и седоватой бородой. За окном виднелся смутно знакомый городской пейзаж, а время, если судить по тусклому зареву на небосклоне, было утреннее.

– Мать ети… – сказал Володька, судорожно пытаясь понять, где он и что происходит.

Из одежды на нем имелся пуховик поверх рубашки, брюки, на ногах – зимние ботинки, а ведь когда с работы уходил, был еще и свитер, и шапка.

«Это что, я вчера нажрался? – подумал он. – Нет, не может быть…»

Он прекрасно помнил, как после смены отклонил предложение коллег «вмазать», сослался на то, что приболел, и пошел домой. Но после этого воспоминания становились расплывчатыми, туманными, словно после пьянки.

Вроде бы дошел до дома… или не дошел?

Голова не болела, тошноты тоже не было, и иных признаков похмелья не наблюдалось. Чувствовалась слабость, как после болезни, несильная ломота в конечностях и ноющая боль в груди.

– Что за бред? – пробормотал Володька.

– А, очнулся! – громыхнул басовитый голос от двери автобуса, и в салон поднялся высокий старик. – Жив?

– Жив, – осторожно ответил Володька, рассматривая собеседника: гордая осанка, широкие плечи, белая морщинистая кожа, голубые глаза, короткие седые волосы. – А вы кто? И что происходит?

– Приступ с тобой был, – пояснил старик. – Этот новый вирус гриппа… он на мозг влияет, вот и одолело тебя безумие. Под его воздействием ты ушел из дома и оказался тут, на площади Лядова.

– Ни фига себе… – буркнул Володька. – Это же сколько я топал?

– Немало, – кивнул старик. – Но теперь нашими усилиями ты здоров и можешь отправляться домой.

– Здоров? – Володька прислушался к себе: да, ощущения напоминали те, что бывают после избавления от простуды или гриппа, а боль в груди была совсем не такой, как вчера.

– Давай, не задерживайся. Тебе ведь на работу надо… – и старик махнул рукой.

Володька поднялся, пошел по проходу между рядами сидений, заглядывая в лица спавшим в них людям. Оказался рядом с собеседником и осознал, насколько тот на самом деле высок – за два метра.

Выбравшись на улицу, обнаружил, что около автобуса топчется странная компания – несколько гладколицых типов, похожих на врачей, и рядом с ними – тощий доходяга в рванье. Заглянув в его черные глаза, Володька испытал внезапный приступ страха, забыл о вопросах, что толклись на языке, и торопливо зашагал к подземному переходу.