Джеффри Форд: Секретарь писателя

Любопытно, как вы представляете себе писателя — автора героической фэнтези?.. Готова прозакладывать голову — вам грезится высохший аскет с длинной мерлиновской бородой и длинными пальцами, которые с непостижимой скоростью порхают по клавиатуре компьютера, сплетая с помощью магических чар дивное и захватывающее повествование. А может, вы воображаете пухлую женщину с обширной грудью и такими длинными волосами, что они подобно настоящим колдовским заклинаниям волнами стелются по полу, обвивая находящиеся в комнате предметы? Что ж, вынуждена вас разочаровать, ибо мистер Мармадьюк Ангус — знаменитый автор серии романов о героях меча и магии, у которого я почти год работала секретарем — был совсем другим. Какое бы темное волшебство ни таилось на дне его глаз, внешность мистера Ангуса наводила на мысль о литературных жанрах, отстоящих достаточно далеко от героической фэнтези. Лично мне мой работодатель напоминал существо, созданное безумным доктором Моро или кем-то из его современных последователей, попытавшихся усовершенствовать геном гигантского ленивца, произвольно вставляя в него фрагменты ДНК человека. У мистера Ангуса был огромный, отвислый живот и короткие волосатые ручки, а его зад словно из-за отсутствия естественного противовеса в виде хвоста безудержно раздался в ширину. Голова мистера Ангуса напоминала мясистую желтую тыкву с вырезанной на ней кривой ухмылкой. Бесцветные, глубоко посаженные глазки тонули в тени могучего неандертальского лба, а волос на макушке осталось не больше, чем дранки на крыше дома Эшеров. Что касалось характера, то личность мистера Ангуса представляла собой головоломку, которая и самого Холмса заставила бы сменить трубку с опием на мастырку с крэком. На мага или героя мой патрон становился похож только тогда, когда сидел за компьютером. По клавишам он лупил так, словно вбивал гвозди в крест Спасителя, а на экран таращился, будто королева-мачеха, которая собирается спросить, кто на свете всех милее, всех румяней и белее.

К Ангусу я попала, прочитав объявление в местной газете. Оно гласило: «Требуется секретарь-делопроизводитель. Обязательные условия: отсутствие интереса к литературе и собственных идей». На собеседовании мистер Ангус еще раз подтвердил, что ему нужен помощник, который не станет задумываться, а будет быстро и четко исполнять то, что ему велят. Строго говоря, я этим требованиям не соответствовала, однако тогда мне было всего семнадцать; в колледж я не пошла, а торговать гамбургерами не хотелось. Поэтому я разыграла из себя недалекую, туповатую девицу, причем сделала это настолько удачно, что мистер Ангус сказал, смерив меня взглядом:

— Что ж, добро пожаловать в Кригенвейл.

И продолжал дубасить по клавиатуре.

Между тем истина заключалась в том, что я всегда любила думать и читать. Даже в младших классах, когда мои сверстники, вооружившись бейсбольными битами и хоккейными клюшками, отправлялись после занятий на игровую площадку, я брала книгу и садилась под старым дубом на краю парка рядом со школой, где мерный шум листвы заглушал доносящиеся со стадиона азартные выкрики состязающихся (а именно к этой идее — конкуренции и борьбы за лидерство — общество тщетно пыталось приучить меня чуть ли не с пеленок). В старших классах ситуация не изменилась. Полагаю, я могла бы пользоваться определенным успехом; больше того, мне доподлинно известно, что некоторым мальчикам нравились мои длинные волосы и стройная фигура, однако то, что они могли мне предложить, не шло ни в какое сравнение с тем, что сулили Диккенс и Сервантес. Из чисто академического интереса я сходила на несколько свиданий, однако объятия в парке или поцелуи на заднем сиденье автомобиля были слишком похожи на коряво написанный рассказ, финал которого понятен с первой же страницы, так что всерьез увлечься подобным времяпрепровождением было трудновато.

Теперь мне кажется, что иначе просто не могло быть. В семье я была единственным ребенком и росла в доме, где настоящим успехом считалось признание со стороны всего мира — именно так, не больше и не меньше. К такому успеху мои родители стремились всю жизнь: в школе, на работе, даже в личных пристрастиях. Отец, ведущий юрисконсульт крупной компании, широко известный в своей области специалист, никогда ничего со мной не обсуждал. Когда я что-то ему рассказывала, он закрывал глаза и, слегка подавшись вперед, задумчиво пощипывая мочку уха, разрабатывал в уме блистательную и беспроигрышную стратегию, которая помогла бы раз и навсегда решить любую возникшую передо мной проблему.