Стефани Майер - Сумерки (пер. Аделаиды Рич)

— Так ты объяснишь мне наконец, зачем все это? — поинтересовалась я.

Он ответил недоуменным взглядом. Я со значением покосилась на бумажные гирлянды на стенах.

Он на секунду задумался, а потом повернул в другую сторону, и мы, не прерывая танца, стали потихоньку продвигаться сквозь толпу в сторону запасного выхода из спортзала. Я мельком увидела танцующих Майка и Джессику — оба с любопытством смотрели в нашу сторону. Джессика помахала мне, и я ответила быстрой улыбкой. Анджела тоже была здесь. Она вся сияла от счастья в объятиях маленького, на голову ниже нее, Бена Чейни — они не отрывали глаз друг от друга. Ли и Саманта, сердито глядящая на нас Лорен и Коннор — я могла бы назвать по имени каждого, кто был вместе с нами в этом зале. Но вот мы оказались снаружи, в холодном тусклом свете тающего заката.

Как только мы остались одни, он подхватил меня на руки и понес прямо по траве к скамейке, стоявшей в тени земляничных деревьев. Там он уселся и пристроил меня к себе на колени. Луна уже взошла, она то и дело проглядывала сквозь полупрозрачные облака, и лицо Эдварда посверкивало бледными искрами в ее белом свете. Его рот был сжат, в глазах затаилась тревога.

— Итак, в чем цель? — мягко напомнила я.

Он не услышал, глядя вверх, на луну.

— Снова сумерки, — тихо проговорил он. — Опять конец. Неважно, насколько прекрасен был день — он обязательно должен закончиться.

— Есть вещи, которые могут не заканчиваться, — моментально насторожившись, сквозь зубы сказала я.

Он вздохнул.

— Я привел тебя на выпускной, — медленно начал он, наконец отвечая на мой вопрос, — Потому что я хочу, чтобы ты ничего не упустила. Не хочу, чтобы из-за меня ты лишилась чего-нибудь, если можно этого избежать. Я хочу, чтобы ты оставалась человеком . Чтобы твоя жизнь шла так, словно я умер в тысяча девятьсот восемнадцатом году, как должен был.

Меня передернуло от этих слов, и я сердито покачала головой.

— В каком из неведомых параллельных миров я вообще оказалась бы на этом выпускном по собственной воле? Да если бы ты не был в тысячу раз сильнее меня, тебе ни за что не удалось бы провернуть это дело!

Он коротко улыбнулся одними губами.

— Ты же сама сказала — было не так уж плохо.

— Потому, что я была с тобой.

Мы с минуту помолчали: он смотрел на луну, а я — на него. Мне очень хотелось найти способ объяснить ему, насколько мало меня интересует эта «нормальная человеческая жизнь».

— Можно тебя кое о чем спросить? — он посмотрел на меня с легкой улыбкой.

— Спрашивай, о чем хочешь.

— Пообещай ответить, — с усмешкой попросил он.

Я поняла, что очень скоро об этом пожалею, но ответила:

— Обещаю.

— Ты, кажется, искренне удивилась, когда поняла, что мы едем сюда, — начал он.

— Совершенно искренне, — вставила я.

— Да, совершенно, — согласился он. — Но были же у тебя какие-то предположения? Интересно, для чего, ты думала, я тебя наряжал?

Ага, вот и они — запоздалые сожаления. Я поджала губы в нерешительности.

— Не хочу говорить.

— Но ты обещала, — возразил он.

— Знаю.

— В чем же дело?

Я понимала: он думает, что я просто стесняюсь.

— Боюсь, что ты либо разозлишься, либо расстроишься.

Он сдвинул брови, обдумывая мои слова.

— И все равно я хочу знать. Пожалуйста!

Я вздохнула. Он ждал.

— Ну… Я подумала, что есть… какой-то важный повод. Но никак не предполагала, что это какая-нибудь банальная человеческая ерунда… вроде выпускного ! — Я фыркнула.

— Человеческая? — неживым голосом переспросил он. Без сомнения, он правильно уловил ключевое слово.

Я опустила глаза и стала теребить легкую шифоновую оборку. Он молча ждал продолжения.

— Ну ладно, — я стремительно раскрыла карты. — Я надеялась, что, может быть, ты передумал… что ты наконец решил изменить меня.

С десяток чувств промелькнули одновременно на его лице. Некоторые из них я смогла определить: гнев… боль… а затем он взял себя в руки, и осталось только насмешливое удивление.

— И ты решила, что черный фрак — самая подходящая одежда для этого случая? — съязвил он, коснувшись своего лацкана.

Чтобы скрыть смущение, я сердито уставилась на него.

— Я не знаю, как это делается. По мне, так это гораздо разумнее, чем выпускной.

Он продолжал улыбаться.

— И это не смешно, — добавила я.

— Ты права, совсем не смешно, — улыбка медленно угасла. — Но лучше я отнесусь к этому как к шутке.

— Я говорю серьезно.