Гала Рихтер - Семь историй Чарли-Нелепость-Рихтера

Класс загудел. То ли им это было на самом деле интересно, то ли, наоборот, не поймешь. Проучившись три месяца с юными гениями, которые с легкостью оперировали понятиями формальной логики, читали в оригинале Шиллера и возводили в уме число "пи" в энную степень, я немного отвык от обычных пятнадцатилетних лоботрясов, думающих только о гонках на орбите, эстрадных звездах и половом созревании. Чикагская школа, в которую меня определили Мелани и Лоуренс, была типичной для большого города, с этими курсами эстетики, изобразительного искусства и физкультуры. Меня "не катило", но деваться было некуда, по крайней мере, пока. Отправиться в "Новый дом" не давали спецслужбы, мотивируя это тем, что однажды нас оттуда уже похитили, и второй раз рисковать не очень хочется. Пит и Джой на этот счет могли не волноваться — оба курс средней общеобразовательной школы уже окончили, и теперь могли выбирать любой факультет любого университета страны — если бы захотели. Но Питер все время торчал в отцовском кабинете, помогая отцу с какими-то сверхсекретными разработками, а Джой попросту бездельничала, отмазываясь тем, что у нее внеплановые каникулы и куча дел, связанных с личной жизнью. Словосочетание "Джой Чейс и личная жизнь" доводило меня до зубовного скрежета, но, по крайней мере, Питер перестал смотреть на меня зверем и припоминать тот злосчастный поцелуй.

— Рихтер! — меня толкнул локтем сосед по парте, — Тебя спрашивают!

Я поднял голову и столкнулся взглядом с глазами преподавательницы. Сэлинджера я не читал, и отвечать мне, если честно, не хотелось:

— Прошу прощения, мэм, может быть, спросите у кого-нибудь другого…

По классу поползли ухмылки. Репутацию главного анфан террибля старшеклассников я заполучил в течение всего нескольких дней, проведенных в новой школе. Уроки меня не слишком-то интересовали, паре спортивного вида придурков (как позже выяснилось — звездам местной бейсбольной команды), пытавшимся язвить на мой счет, накостылял без особых угрызений совести, и на сентенции учителей мне было откровенно чхать. Что я и демонстрировал. Директор пытался надавить на Чейсов, на что получил вполне адекватный ответ от Лоуренса: тот пришел, полистал школьную программу, по уровню сложности мало чем отличающуюся от жевательной резинки, и сказал мне дома "делай-ка, сынок, что хочешь". Так что, мое нахождение в классах обуславливалось лишь тем, что мне надо было хоть как-то себя занять, плюс тем, что Риди больше не мог меня покрывать — мое "дело" было передано какому-то козлу из вечных бюрократов, и при непосещении школы меня могли "щелкнуть" из Отдела по делам несовершеннолетних.

— Знаете, Рихтер, — сказала мне мисс Гудвин после звонка, — Моя бы воля, я бы вас даже на порог своего класса бы не пустила.

Я отправил ей самую очаровательную из своих улыбок:

— Мэм, вы не поверите, но будь на то моя воля, я даже мимо вашего класса бы проходить не стал.

Ну да, я хам. Но меня действительно раздражают люди, навязывающие свое мнение всем и каждому. Еще больше раздражает, что как раз такие чаще всего идут в учителя.

Мне выставили очередную "D" за урок, и я с чувством выполненного долга побрел к раздевалке. Впереди толкались школьники, которым надо было успеть на автобус, и я, встав чуть поодаль, наблюдал за тем, как они забирают куртки из гардероба, с шумом и визгом. Кто-то упал, кто-то уронил сумку, и ее затоптали. Вот бред. И этот бред происходит каждый день.

Идиоты. Ненавижу толпу. И когда орут, терпеть не могу.

— Рихтер, ты пешком?

— Да. А что?

— Пойдем вместе?

Предложение прозвучало от Неда Дэйвиса, местной "белой вороны" до моего появления. Дэйвис был то ли метис, то ли на четверть индеец, с такими же, как у меня, черными волосами. Черты лица у него были вполне европейские, но резкость скул явно унаследовалась от исторических предков. Я лично слыхал, что девчонки перешептывались насчет того, что Дэйвис хоть и придурок, но симпатичный. Придурком он не был: мне кажется, Нед просто жил в каком-то придуманном собой мире, в фантазиях, куда мало кого допускал. Его травили те же футбольно-бейсбольные звезды, что пытались задевать меня, и уже это заставило меня ответить:

— Пошли.

Мы наконец добрались до курток, и, одевшись, вышли из школы. Начиналась легкая метель, и я поплотнее закутался в подаренный Мелани шарф.

— Ты живешь на Ривер-сайд? — то ли спросил, то ли констатировал он. Я кивнул. — А я на улицу выше. Я читал о тебе в газетах. Ты правда гений?