Александр Михайловский: Прибежище богов [СИ]

– Да, я такой, великий и ужасный, – с перепугу заявил Зевсий, вдруг осознавший, что он случайно ляпнул такое, что может очень сильно выйти ему боком.

– Да, ты такой, сволочь!? – вскричала Афина. – Дядя, вы же видите, что этот негодяй даже не раскаивается в содеянном. Мы обязательно должны отомстить за Гермесия и какое счастье, что эта гадина уже в наших руках! Я даже не знаю, что с ним надо за это сделать.

– Маленького плута уже не вернешь, и это факт, – покачав головой, сказал священник, – но и Зевсий тут не особенно-то и виновен. Просто он такой, какой есть. Если сейчас начать его прессовать, то никакой добровольной отставки уже не получится, а будет гражданская война сторонников Зевсия и примкнувших к ним друзей Аполлонуса и Геры против тебя и твоих сторонников. Во-первых, результат такой свары абсолютно непредсказуем, а во-вторых, даже если ты победишь в этой гражданской войне, то сидеть на троне будешь с тем же удовольствием, как голым задом прямо на раскаленной сковородке.

– И что, – спросила богиня, – все это так просто сойдет ему с рук? Ведь даже Арес и Аполлонус, убитые нашими друзьями, по большому счету не исчезли и не испарились, а их души сейчас пируют в Тартаре вместе с душами великих героев прошлого, а вот Гермесия уже просто нет.

– Просто, – сказал я, – режим проживания на пенсии для Зевсия должен быть ужесточен до предела. Как говаривали у нас в прежние времена: «Пожизненная изоляция строгого режима без права переписки». Изнутри его камера должна быть чрезвычайно комфортной, но выхода из нее не должно быть ни в каком виде.

– Да ты что, Серегин, – вскричал возмущенный Зевсий, – убить меня хочешь? Да я же там рехнусь от одиночества!

– Хотел бы убить – убил бы! – проворчал я, но дальше эту мысль развивать не стал, потому что отец Александр сделал мне знак помолчать. Остальные же соблюдали тишину.

– Не рехнешься! – уверенно заявил верховному олимпийцу адепт Небесного Отца, неожиданно выйдя из транса. – Есть тут поблизости совсем необитаемый мир – необитаемый в смысле разумной жизни. Просто рай земной, что-то вроде всепланетарной тропической Полинезии. Россыпь коралловых и вулканических островов в теплом океане под ласковым ярким солнышком, и тому же с комфортным уровнем магической энергии. Полярных шапок нет, холодных ветров нет, луны нет, практически вся жизнь в океане, на суше из растений только мхи, лишайники и папоротники, а из животных только насекомые и примитивные земноводные. Но это неважно, потому что саженцами и животными для разведения мы будущую резиденцию Зевсия обеспечим, как и обслуживающим персоналом: молодым, красивым и поголовно женского пола. Самое главное, что этот мир находится в своего рода топографической ловушке, вроде бутылки Мебиуса, и ход в него можно пробить только извне, а изнутри любая попытка проложить выходной канал будет обречена на неудачу. Если бы не этот фактор, и не чрезвычайная удаленность от основных цивилизованных мировых линий, то этот мир можно было бы использовать в качестве межмирового морского курорта грандиозной вместимости. Вместо этого будет курорт строгого режима полной изоляции для одного лишь Зевсия. Мы, конечно, спросим Геру, захочет ли она проследовать с ним в это убежище, без права выхода обратно, но я сомневаюсь в ее согласии.

– Да, – согласилась Кобра, – Гера весьма здравомыслящая баба, и с ее стороны никакой любовью в их отношениях с муженьком даже и не пахло – один лишь голый расчет. Как я понимаю, такая ссылка юридически равносильна признанию Зевсия умершим, так что Гера сможет считать себя вдовой и искать себе нового мужа, или пуститься во все тяжкие по примеру Афродиты. Пока она была замужем за Зевсием, тот гулял от нее как мартовский кот, а сам всем жаловался на ревнивость и плохой характер жены. Теперь ее очередь коллекционировать любовников и рожать от первого встречного пейзанина, с которым она переспала в стоге сена, чтобы скоротать сырую, холодную и скучную ночь.

– А-а-а-а, сука! – заорал Зевсий, дернувшись на своем псевдокресле, но, как оказалось, за время беседы усилиями кого-то из наших магов (а может быть, даже и отца Александра) он успел полностью пустить в него корни, которые спеленали бывшего эллинского верховного божка не хуже смирительной рубашки.

– Змей, – пожав плечами, сказал я своему заместителю, – объясни господину Зевсию, что выражаться при дамах очень нехорошо. А уж о дамах и тем более…

Змей кивнул, и, прежде чем кто-нибудь успел хоть что-то сказать или подумать, почти без размаха, но очень сильно ударил Зевсия ладонью по губам, разбив их в кровь. Рука у Змея тяжелая, а Зевсий совсем не был привычен к такому обращению, так что сразу после удара он удивленно уставился на нас, пуская с губ кровавую пену. Птице и отцу Александру данная сцена была неприятна – Птица даже закрыла рукой глаза Колдуну, чтобы он не смотрел. Кобре все это было безразлично, а вот у Афины я, кажется, заработал несколько дополнительных очков. Того и гляди она сама развяжет передо мной пояс своего хитона.