Татьяна Нартова - Зимнее солнце

Не было ни липкого пота, ни крика в этой яви. Каменная пустыня сменилась прохладной комнатой с высоким потолком. За прикрытым легкой тканью окном стелились облака. Серость окутала углы, пробираясь к центру спальни. От странного сновидения осталась лишь боль в выкрученных суставах и измученной голове. Я честно попробовала хоть на миллиметр приоткрыть глаза, но тяжелые веки лишь окончательно закрылись. Дышать было тяжело. Каждый глоток воздуха давался с трудом, причем нос не дышал совсем. Мозг отказывался работать, находясь в состоянии ступора. Мне было даже сложно повернуться, чтобы убрать голову с отлежанной руки. Зато теперь стало ясно, почему она так болит. Я постаралась хоть немного удержаться в этом мире, разогнать сон и немыслимую усталость. Больше всего на свете хотелось попасть в ванную, охладить разгоряченное лицо.

— Лида, — тихий голос Руаллы был не способен даже отвлечь от страданий. Я через силу подняла на нее взгляд. Лицо девушки приобрело странный вид, словно она увидела настоящего динозавра посреди тайги, — Не думала, что вы настолько слабы.

Даже в таком разбитом состоянии я не смогла не заметить, с каким отвращением и жалостью хозяйка дома произнесла слово "вы". Естественно, что она имела в виду людей. И, как это не странно, я даже способна была оскорбиться в данный момент. Такое подчеркнутое неуважение воспринималось мной сейчас не только на свой адрес, но и как камень в огород всех людей.

— Это все, что ты хотела сказать? — выдавила я хриплым голосом и закашлялась.

— Нет, конечно, — отмахнулась Руалла, присаживаясь на краешек кровати. Только сейчас я заметила, что глаза у нее были необыкновенно рыжие. Не светло-карие, не золотистые. Словно радужка была создана из незастывающей лавы, кипящей внутри двух жерл. Загорелое лицо, тонкий нос, правильные черты, идеально выщипанные брови. Лишь над одной из них, нарушая симметрию лба, красовалась небольшая родинка.

Девушка наклонилась ко мне, проверяя пульс на шее. Затем она вздохнула, словно сосредотачиваясь на нем. Я чувствовала, как под ее пальцами начинает гореть кожа. Вспышка боли пронзила меня от ключицы до уха. Запахло паленым мясом. Я закричала, но Руалла даже не вздрогнула. Перед глазами все поплыло, зубы невольно сомкнулись, до крови прикусывая губу.

— Терпи, — произнес над самой головой теплый голос. Ноздри защекотал удушливый дым, а боль потекла ниже, распространяясь на все тело. От нее мышцы скрутило судорогой, так что пришлось выгнуться дугой. А девушка продолжала меня сжигать. В краткие мгновения, когда сознание возвращалось ко мне и я едва успевала переводить дух, передо мной ярким пламенем сияла рука моей недавней спасительницы. Я видела, как ее обнимает пламя. Сначала кончики пальцев, потом кисть. Огонь полз по плечу, добирался до ее тонкой талии. Но в отличие от меня, она не кричала. Наоборот, на ее, уже ставшем единым костром, лице расплывалась улыбка. Этот огонь был не снаружи, он шел изнутри. И девушка вливалась в него. Очертания локтя, постепенно размывались и истончались, пока совсем не пропали. Теперь на кровати оставался лишь громадный столб пламени, едва сохранявший формы женского тела. Красноватые, рыжеватые языки бывшие некогда волосами, едва не щекотали меня своими кончиками.

— Терпи, — пронеслось по комнате жаром. Новая вспышка. Одежда не выдержала, задымившись. Свободной рукой, не соображая, что я творю, я старалась оторвать от себя руку девушки. Но только еще больше обожгла ее. Я уже буквально оглохла от собственного крика. Повсюду, казалось, даже внутри моей черепной коробки, бушует пламя. Перед глазами яркими, полосатыми буквами пронеслась издевательская надпись: "Welcome to Hell". Но она тут же исчезла, вытесняясь чернотой. Глаза нестерпимо щипало от дыма, но хуже всего приходилось рукам и плечам. Я не чувствовала ничего кроме бесконечной боли, жара, и безграничного желания потерять сознание. Запах паленого мяса усилился. Меня жгли, как шашлык на вертеле. Мышечные волокна обугливались под напором огня.

И тут на пару секунд наступило затишье, чтобы снова разорвать меня на части, на сей раз из глубины.

— Терпи! — почти невыносимо громко, оглушая, заставляя кричать так, что я сорвала голос. Тонкие черты лица снова собирались в единую композицию, становились четче. Первой проступила родинка. Я почти была уверенна, что с такими ожогами, как у меня, нормальный человек не прожил бы и нескольких минут. Но я могла даже дышать.