Татьяна Нартова - Зимнее солнце

Солнце выглянуло так резко, что я чуть не ослепла. Пришлось сощуриться — настолько все сияло и сверкало.

— Ты говорила, что пролетала Сер-э-Реветом? — напомнила я Пушинке. Птица кивнула и заурчала, как кошка.

— Да, это великолепный край. Там много еды и не надо постоянно распушать перья. Там настоящий рай для птиц и зверей. Правда, он очень хорошо охраняется.

— Это что-то вроде заповедника? — попыталась догадаться я.

— Запо… нет. Это парк. Фонтаны, скамейки, мраморные статуи, беседки. Но все это так искусно слито с природой, что во владениях Дапмара не чувствуешь себя, как в клетке. Сам хозяин лично следит там за порядком. Он такой внимательный, что от его глаз ничего скрыть нельзя. Ни травинки выклеванной, ни камешка сдвинутого.

— По-моему, все лекверы такие, — призадумалась я, — Только вот у некоторых ума не хватает даже порядок на своей территории навести.

— Это ты про зеленоволосого? — догадалась Пушинка. Я мрачно хмыкнула. Теперь мне стоило подойти к делу с еще большей осторожностью, чем раньше. Не думаю, что если Дапмар так внимателен к своему Дому снаружи, он будет рассеянным внутри. Скорее всего, будет неотрывно следить за моим поведением первое время. И мне даже наедине не следует произносить лишние фразы. Любой мой поступок теперь должен быть точно рассчитан.

От размышлений меня отвлек хриплый рокот, словно кто-то большой подавился едой и теперь старательно пытался откашляться. Я вздрогнула и произнесла дрожащим голосом:

— Что это было?

— Это я смеялась, — безо всякого смущения произнесла Пушинка.

— Что такое, дорогая, тебя испугала птичка? — раздалось над ухом почти ласково. Сердце перестало нервно дергаться, к щекам прилила кровь. Захотелось как можно сильнее вмазать Гервену. Последнее время, это желание стало появляться все чаще. Но теперь я действительно не удержалась. Лекверские сапожки, выданные мне в первые же сутки Руаллой не подвели, позволив развернуться к парню быстро и бесшумно. Он поймал мое запястье буквально в сантиметре от своего лица:

— Лида, не делай так больше никогда, — растягивая каждое слово, произнес парень.

— Знаешь, кто ты? — все еще кипятясь, со злостью спросила я.

— Гервен Элистар, — даже без намека на ехидства ответил зеленоглазый, — Леквер. А ты человек, который полностью зависит сейчас от меня. Так что, детка, десять раз все проверь и перепроверь, прежде чем так опрометчиво действовать.

Он выпустил мою руку, оставив стоять столбом в нескольких шагах от него. Потом повернулся спиной, и, уходя, бросил через плечо:

— И еще. Я ни в коем случае не презираю тебя, не ненавижу. Просто мне очень нужно именно так с тобой поступать, Лида. Возможно, потом ты оценишь мой труд, и надеюсь, что это произойдет не слишком поздно.

Что оставалось делать после этого? Гнев переполнял меня до краев, лишенный возможности вылиться хоть во что-то. Я почувствовала, как пальцы сами собой сложились в неприличный знак, направленный в сторону уходящего парня. Едва не рыча, я обернулась к Пушинке. В голове созрел мгновенный план, показавшийся на тот момент если не гениальным, но уж точно не провальным.

— Какую скорость ты можешь развить? — осторожно начала я, очень стараясь не наорать на ни в чем не повинную птицу.

— Точно не могу сказать, но Кайрос я могу пролететь за две рекреции.

Я прикинула ответ Пушинки, переводя местные единицы измерения в человеческие, и тут же вскарабкалась ей на спину.

— Тогда лети отсюда как можно дальше, пока меня не засекли.

— Но…

— Никаких "но", — мой голос показался со стороны злобным шипением. Видимо поняв, что со мной спорить бесполезно, птица поднялась с места в воздух. Гулкое хлопанье крыльев прорезало тишину. Я почти не испугалась, поскольку все мои чувства теперь были отравлены обидой. Сердце словно остановилось, короткими и редкими ударами оглашая мои виски. Несколько минут Пушинка разгонялась. Движения мощных мышц, их тяжелые сокращения были весьма чувствительны для меня. Как будто я не летела, а ехала верхом по неровной дороге. Единственным преимуществом птицы перед лошадью было то, что не требовалось никакого седла и сбруи. Мягкое оперение прекрасно амортизировало каждый удар.

Лишь когда Пушинка набрала максимальную скорость, я почувствовала всю прелесть полета. В ушах свистел ветер, такой холодный, что казалось, с каждым мгновением полета я превращаюсь в ледышку. И такой пьянящий, свежий, как глоток родниковой воды. Солнце затянули тучи, одновременно потянувшиеся с востока и с севера. Они были настолько черны и массивны, что казалось, день превратился в ночь без всякого вечера. Именно поэтому я поняла, что Гервен уже узнал о моем побеге.