Татьяна Нартова - Зимнее солнце

— Э, простите, уважаемая, — немного опомнившись от столь навязчивого сервиса, попыталась завязать я разговор, — Кто вы такая?

— Как кто? — с явным лекверским акцентом воскликнула женщина, — Хозяйка этого дома! А вы, насколько я понимаю, и есть невеста того благородного господина, что заплатил мне за предоставление ванны и всего остального.

Кажется, при этих словах у меня отвалилась челюсть. До такого даже мне не дано было додуматься. Я рванулась вперед, и, хлопнув дверью, закрылась в импровизированной ванне, не забыв еще и крючок накинуть на гвоздик. Не знаю, о чем думал Викант, но возможность помыться упускать не следовало. И пусть мне подобные методы никогда не нравились, но что-то в поступке леквера было такое, отчего я всегда приходила в восторг. Правда, это было очень давно… Но, как и тогда, вскоре моя злость сменилась благодарностью как в адрес Виканта, так и в адрес той дамы, что сейчас стояла за дверью. За мой покой, видимо, тоже было заплачено. Хозяйка не поскупилась ни на мыло, ни на ароматный шампунь.

Помывшись, я вылезла из бадьи, прошествовала к окошку и замерла. На подоконнике стройными рядами лежали и стояли баночки, тюбики, корзиночки, а посредине всего великолепия нашлись зеркало и расческа. Теперь мне стало ясно, что имела в виду хозяйка дома под выражением "все остальное". Плюнув на приличия, я уселась на трехногую табуретку поближе к громадному белому боку печки, и принялась играть в любимую игру всех женщин "нарисуй себя". Только вот не все оказалось так просто. Во-первых, местная косметика кардинально отличалась от знакомых мне аналогов в моем мире. Во-вторых, за полтора месяца мои руки частично потеряли прежнюю чувствительность благодаря тому, что кожа на них окончательно огрубела и превратилась в наждак. Пару раз сбегав к бадье, дабы смыть очередной неудавшийся результат своих экспериментов, я добилась того, чего хотела. Улыбнувшись своему отражению, надела костюм и вышла к ожидающей меня снаружи хозяйке.

— Погоди-ка, — махнув мне рукой, женщина скрылась в какой-то комнатушке, судя по доносящемуся грохоту, являющейся чуланом. И вот, спустя пяток минут мне под нос было всунуто старое, но вполне пригодное к использованию платье. Я непонимающе перевела взгляд с изящного кружева на сияющую дамочку и поинтересовалась:

— Это мне? — и, получив утвердительный кивок, мрачно вздохнула. Видимо, сегодня мой жених решил лишиться как минимум половины своих денежных запасов.

Мне никогда прежде не доводилось участвовать в подобной экзекуции, называемой у лекверов помолвкой. Старомодное платье цвета серебристой листвы путалось своей длинной юбкой между ног, небольшой веночек из неизвестно откуда взявшихся полевых цветов то и дело норовил сползти на лоб. И поэтому я чувствовала себя невероятно глупо и, впервые за несколько последних лет…, легко. Нет, не приятно, не взволнованно или счастливо, а именно легко. Словно я попала в то далекое время, когда все казалось намного проще, может быть, даже в детство. По крайней мере, это точно было время до него. А остальное меня никак не касалось. Чудилось, что стоит мне сделать еще один шаг, и непослушная тяжелая кань превратится в обыкновенный ситец платья маленькой девочки, а туфли на шпильке станут сантиметров на семь ниже. То время виделось мне ясным, четким, как хороший снимок профессионального фотоаппарата. Но я никак не могла понять, какие же это места и люди изображены, и главное, при каких обстоятельствах была сделана фотография. Время пронеслось для меня как-то незаметно и спокойно, не оставляя отметок на теле и душе. Возможно, поэтому, мне раньше казалось, что не было ничего до появления в моей жизни одного единственного существа, сумевшего ее перевернуть с ног на голову одним только своим каштановым взглядом и чуть хитрой улыбкой. Только вот сейчас, стоя перед распахнутыми настежь дверями и глядя на догорающее зарево заката, я поняла, как глубоко заблуждалась. Жизнь, до того разделенная на условные отрезки, стала единым целым, и устремилась вперед со скоростью вольной птахи, только что выпушенной из клетки. Мне даже показалось, что неподалеку, на камне, присела какая-то незнакомая фигура, словно сотканная из света и, махнув мне будто бы на прощание, рассеялась в холодной зимнем воздухе. И только потом до меня дошло, что это был всего лишь случайный луч солнца, нашедший небольшую прореху в еловых кронах. Все впечатление портили ухмыляющаяся рожа Уварса и довольная физиономия Виканта.