Татьяна Нартова - Путь к океану

— Дщерь моя, не печалься…

Позади нас громко пискнула канарейка. Силия растерянно отщипнула кусочек мякиша, почти не глядя, сунув его пичуге:

— Ай! Что ты творишь, паршивка? Лид, она меня клюнула, — дуя на поврежденную часть тела, пожаловалась леквер. Однако на этом канарейка не остановилась, пытаясь разбить прутья желтенькой грудкой. Потом, словно успокоившись, в последний раз ударила преграду клювом, и клетка истаяла дымком, не выдержав таких условий эксплуатации. Я уже было вскочила, чтобы поймать ненормальную птаху, но та, ловко перескочив с подоконника ко мне на стол, требовательно схватила в лапы железное перо. Тяжелый пишущий прибор оказался такой малышке явно не по силам, и она, едва взлетев, тут же упала мне камушком под ноги. Я осторожно подняла канарейку обратно, а та вдруг неожиданно подскочила на месте, словно стараясь мне что-то сказать. Так мы и смотрели друг на друга: я — непонимающе, а птичка сжимая перо, и будто пытаясь им что-то нацарапать на бумажке.

— Кажется, она хочет нам что-то сказать, — с подозрением произнесла Силия. Канарейка встрепенулась, выронила железку и немедленно принялась мять несчастный кусок пергамента, — Лида, кажется, эта мелочь хочет нам помочь доставить письмо…

Словно в подтверждении слов леквер, пичуга радостно защебетала, забила крыльями и вскочила ко мне на плечо, забавно выставив одну лапу вперед. Мол, чего ждешь, раз все поняла!

— И что мне делать? — совсем растерялась я. Поведение птички буквально выбило меня из колеи.

— Что-что? Пиши письмо. Кажется, это наш последний шанс оповестить твоих друзей.

Долго рассуждать я не привыкла, да и просить дважды меня никто не собирался. Правда, прежде чем сочинить более-менее содержательную и при этом короткую записку, я извела несколько листов бумаги. После часа мучений, я окончательно сдалась.

— Не могу! Или много или страшно. Ну, нельзя же им написать: "Я тут тренируюсь в создании жемчужины. Правда, придется пару дней подождать, пока я в себя приду после очередного кровотечения"! — с огорчением сообщила я дочери Дапмара.

— Напиши проще: "Жду вас через три дня у Сэр-э-Ревета, чтобы забрать жемчужину. Об остальном не волнуйтесь, я знаю, что мне делать дальше", — откликнулась с безразличием девчонка.

— И они начнут волноваться еще больше, — не согласилась я, хотя слова леквер навели меня на одну идею, — Нет уж. Лучше я по-своему напишу.

Еще через пять минут сообщение было составлено. Прочитав его, Силия улыбнулась, но ничего не сказала. Посчитав молчание за знак согласия, я со спокойной душой сложила пергамент, несколько раз обмотала лапку канарейки, покрепче привязывая желтоватый комочек, и выпустила птицу на волю.

— И чего ради было так мучиться? — пробормотала девчонка, все равно они ничего не разберут.

— Почему? — провожая "гонца" взглядом, отстраненно спросила я.

— Вообще-то, писать надо было на лекверском… — как ни в чем не бывало сообщила Силия. Устало вздохнув, я мрачно изрекла:

— Ну, и что теперь делать?

— Не знаю, — все так же весело отозвалась леквер и звонко расхохоталась, вытаскивая из рукава смятую записку, точно такую же, как я только что отправила с канарейкой, — Можешь оставить ее на память.

— Погоди, а что же тогда в том послании? — я кивнула на окно.

— Там? Мой вариант. Кстати, я на твоем месте была бы внимательнее, и… я получила громадное удовольствие, глядя на твое лицо.

Кажется, сейчас мое лицо стало не менее интересным, потому что Силия вдруг пискнула, и громко хлопнув дверью, шмыгнула в коридор за секунду до того, как о косяк разлетелась пущенная мной ваза. И только после того, как цветные кусочки осыпались на пол, я поняла, что только что сотворила…

В громадном зеркале, висящем над столом со всевозможными гребнями, баночками, заколочками и другими украшениями, отражалось недовольное лицо Всевидящей. Струящиеся до поясницы волосы были тщательно убраны служанкой в высокую прическу, отчего узнающая казалась еще выше.

— Убирайся, — спокойно произнесла она. Поспешно сотворив реверанс, служанка быстрее ветерка выскользнула из покоев. Оставшись в одиночестве, Всевидящая изо всех сил ударила кулаком по столу, и по дубовой столешнице во все стороны разбежались трещины, — Ненавижу его…

Уже три дня была как на иголках. И все из-за какого-то мальчишки! Предстоящий "выход к народу" обещал быть просто незабываемым. Во всяком случае, Сотворитель отлично постарался, чтобы так оно и было. Даже по обрывочным сведениям, долетавшим из главного корпуса Дома до андеретовой будки, становилось ясно, что Дэрлиан не оставил ей ни единого шанса на то, чтобы ограничиться парой слов. Он вызвал со всех концов страны самых ушлых журналистов, в том числе эльфийских, элемских, человеческих. Стоило Азули сделать хоть один неверный шаг, и большая волна народного недовольства может обрушиться на ее голову. Поэтому сейчас, стоя перед практически сломанным столом, Азули пыталась успокоить колотящиеся сердце и натянутые до предела нервы.