Наталья Кузнецова - Ведьма 2000

— Зря! В команде Грэга есть такой сногсшибательный в прямом и переносном смысле защитник…

— Никаких защитников, нападающих и прочего! Дома, надо сказать, мне совершенно не скучно!

— Бла, бла, бла… — передразнила её Сид. — Слышали! Значит, ты идёшь?

— Как же мне не пойти, особенно если ради тебя и после стольких усилий с твоей стороны. — Философски изрекла девушка.

— Урррааа!!! — перекрикивая грохотавшую музыку оркестра, воскликнула Сидни и повисла на шее у подруги.

Ливия рассмеялась столь бурной радости.

— Но дай мне слово, что будешь словно Цербер защищать от наметивших осаду моей скромной персоны особей мужского пола!

— Конечно, даю! Мы с Грэгом будем на чеку! Пусть только попробуют, — грозно произнесла Сидни, погрозив кулачком мысленным врагам. — Любой самец, отважившийся на такое, живо получит под зад!

Тут подруги заметили, что все стали подниматься со своих мест, дабы в последний раз исполнить гимн школы. Взвились знакомые и зычные аккорды, сливавшиеся вместе и затем превращавшиеся в красивую и торжественную мелодию. Её подхватил школьный хор, а вверх взвилась целая стая шапочек выпускников.

Оливия и Сидни весело переглянулись и, одновременно сорвав с головы торжественный убор, с задорным смехом подбросили его высоко в воздух.

А между тем солнце, наливаясь бронзой, готовилось погрузиться за горизонт, дабы дать человечеству время для сна и позволить пополнить жизненные силы, которые ему могли понадобиться в течение следующего долгого и насыщенного дня. Лучи заходящего светила словно краской окрасили всё вокруг: позолотили листву и рассыпали блики на гладь мерно катившей свои воды реки. Они же разукрасили багрянцем черепицу крыши одиноко стоящего особняка на окраине Хэмптона и придали ему удивительно сказочный вид. Домик же буквально утопал в великолепии цветущего сада и фоне потемневшего неба казался невероятно опрятным и уютным. Тишь и благодать воцарилась рядом с ним, и ничего не предвещало того, что случилось в следующую минуту…

Небеса словно раскололись надвое и буквально выплюнули нечто, на первый взгляд напоминающее сияющую комету, которая с невероятной скоростью устремилась вниз. Свет её был столь ослепительным, что затмил бледные лучи заходящего солнца и пронзил сизую тьму приближающихся сумерек. Это было странное и удивительное чудо, которое не каждый день можно было созерцать. Поэтому всё живое, словно понимая и принимая сие как данность, замерло и едва дыша, наблюдало за таинственным зрелищем. Даже ветер трепавший листву и травы в своём неугомонном озорстве затих. Сгусток же оставляя за собой мерцающий след, приблизился к земле. Но прежде чем достиг тверди, он замерцал голубым сиянием и стал, словно мыльный пузырь под напором воздуха шириться и расти, быстро меняя свои контуры, приобретая с каждым мгновение всё большую чёткость и плотность, пока в один миг не закончил своё превращение. На землю сошёл статный темноволосый юноша.

— Вот я и вернулся Оливия. — тихо произнёс он, взглянув в сторону дома.

Габриель прекрасно знал, как сильно рисковал, спустившись в мир людей днём, когда его могли с лёгкостью заметить, а это было чревато последствиями для всех. Бедняга, узревший перед собой человека, который буквально у него на глазах материализовался из сияющего шара, мог в худшем случае сойти с ума или в лучшем просто не поверить собственным глазам. Однако архангелу так или иначе пришлось бы прочистить несчастному мозги, удалив из памяти сей инцидент, а это не самое приятное действо для обоих.

Оглянувшись и пристально посмотрев по сторонам, парень с облегчением констатировал факт, что свидетелей его прибытия нет, а значит и последствий быть не могло. Он и так слишком долго отсутствовал и был в разлуке с той, ради которой решился на такой безрассудный поступок, чтобы промедлить хоть миг и уж тем более ждать ночи. Развернувшись, Габриель быстрым шагом направился к особняку, чувствуя, как сердце ускорило темп, а радость от близости встречи слегка затуманила голову и разогрела кровь. Правда предсказать, какой приём ему будет оказан, он не мог, так как их расставание с Оливией было чересчур болезненным, трагическим и тяжелым. Воспоминая об этом калёным железом жгли его изнутри, как бы парень не гнал их прочь.

Войдя в сад, Габриель лишь одним взглядом окинул раскинувшуюся вокруг него красоту, созданную с такой любовью и заботой ведьмами Уоррен, так как все его помыслы были сосредоточены на дубовой входной двери дома, а точнее на девушке, которая возможно находилась за ней. Именно к ней сквозь преграды рвалась душа парня. Но поднявшись на крыльцо, он внезапно ощутил, как на него нахлынули странная нерешительность, жуткое волнение, заставляющее дыхание сбиться, и даже страх, неведомый доселе, материализовался в душе. И Габриель, к своему невероятному удивлению, отчётливо осознал, что теперь, добравшись до последней, столь незначительной преграды, за которой его, возможно, ожидает безграничное счастье, он не может её преодолеть, по крайней мере, прямо сейчас. А мысль, что ему нужно немного времени, чтобы собраться и всё обдумать в мгновение плотно угнездилась в голове.