Наталья Кузнецова - Ведьма 2000

Туалетный столик был показателем её женственности, маленький с расписной поверхностью и резными ножками, уставленный всевозможными баночками и тюбиками с косметикой, с висящим над ним большим зеркалом и пуфом, который стоял рядом со столом. Пол комнаты покрывал толстый, мягкий ковёр нежно-бирюзового цвета, как и всё остальное, он прекрасно вписывался в обстановку и цветовую гамму спальни.

Но самым примечательным, достойным восхищения и внимания было панно огромных размеров, занимавшее практически всю стену напротив постели. Его выполнила Оливия, повинуясь, какому-то порыву души. Это был ангел, с огромными крыльями, сидящий на холме в сиянии лунного света, возле бежавшей у самых его ног реки. Поза, в которой он сидел, была напряжённая, и казалось, что в любую минуту ангел может сорваться с места, чтобы вознестись на небо, оставив после себя лишь примятую траву. Но был изъян: Оливия не смогла сделать ему лицо, ни одни черты, выходившие из-под её рук, не соответствовали желаемому, приводя девушку в отчаяние. Тогда она оставила ангела без лица, понадеявшись, что когда-нибудь она придумает достойный его лик. Спустя время ей в голову пришла идея и Ливия, немного «оживила» своё творение. Теперь ночью, река, изображённая на полотне, медленно начинала катить свои воды, отражая на поверхности размытый силуэт Безликого ангела и луны, заливавшей своим белесым светом все, что было на панно. Ветер играл травинками у ног ангела, его свободными одеждами, нежно перебирал тёмные локоны.

Каждую ночь, засыпая, Оливия рассматривала полотно, снова и снова любуясь своим творением и мечтая о том, что может именно этой ночью, во сне увидит его лицо и на утро закончит работу.

Войдя в комнату и окинув её придирчивым взглядом, чтобы убедиться, что всё на месте, девушка быстро переоделась. Надев старую растянутую майку и потёртое трико, в которых она просто обожала валяться на постели и, достав взятую у учителя книгу, девушка растянулась на постели, принявшись за чтение.

— Ведьма, ведьма! — кричали со всех сторон, и в неё летели камни, причиняя уже и так израненному телу нестерпимую боль.

Ноги не слушались, железные кандалы на руках и ногах тянули вниз, и она постоянно падала, путаясь в лохмотьях, которые некогда были изящным платьем. Тюремщик не пытался помочь подняться, а лишь награждал очередным ударом рвущей нежную плоть плети и пинками. Слёзы усталости, безнадежности и обиды на свою судьбу застилали глаза, мешая ей идти вперёд, но спасали от вида толпы окружавшей её со всех сторон. Разъярённый, жаждущий крови народ. На их лицах не было ни жалости, ни сострадания, а лишь ненависть и желание потешить себя зрелищем сожжения ведьмы, но где-то на донышке глаз всё же плескался суеверный страх.

Но после очередного падения она вставала вновь и вновь, гремя железными путами, стерев грязной ладошкой с личика плевки вперемешку с кровью и откинув грязные, нечесаные локоны, шла вперёд. Стараясь изо всех сил высоко держать голову и не выглядеть жалкой в глазах своих палачей, ничем не выдать ужаса, пожиравшего душу изнутри. Она не сделала никому ничего дурного за свои восемнадцать лет, ничего… Но все готовы с большей охотой поверить знатному господину, обвинившему её в том, что она погубила его скот, чем какой-то безродной девчонке, да ещё сироте, приёмной дочери старой знахарки.

Жители её деревни отвернулись, друзья, соседи — все, кого она знала, кто приходил к ней за помощью и за советом. Они не встали на защиту, когда за ней пришли, а лишь досадовали, что сами не успели расправиться с ведьмой. Перед ожидавшей её страшной участью она осталась совсем одна.

А затем… А затем месяц в жутком «каменном мешке» темницы с крысами, составлявшими ей единственную компанию, задыхаясь от вони сточных канав, замерзая на холодном каменном полу и питаясь жидкой похлёбкой, которую приносил ей тюремщик, бросая миску под ноги, словно собаке, и спешивший убраться восвояси. Вот так она ожидала своего приговора, который и так был ясен. Надежда на спасение и помилование умерла в первую неделю пребывания в тюрьме.

— Сжечь ведьму!!! Долой дьявольское отродье!!! — закричал рядом какой-то оборванец с гнилыми зубами и безумным взглядом, а затем, размахнувшись, ударил наотмашь по лицу. Всё перед глазами закружилось и с тихим стоном, сорвавшимся с разбитых губ, с запёкшейся на них кровью, она распласталась на мостовой в пыли, у ног веселящейся толпы. Сил подняться больше не было, лишь страстное желание умереть, закончив тем самым свои мучения на этой грешной земле. Но тюремщик не позволил ей это сделать, грубо схватив за волосы и лохмотья, хорошенько встряхнул и поставил на ноги, тычком между лопаток заставив идти вперёд.