Дмитрий Щербинин - Обьект

За прошедшие годы люди убедились, что Эван безобиден, но его всё равно считали чудаком и сторонились его. Бывало так, что он целыми неделями ни с кем не разговаривал. Просто сидел и смотрел задумчивым, измученным взглядом на ограду, которая тянулась по границе окраинного поля. Часто он порывался уйти туда, но всё никак не решался. И не известно, сколько бы это ещё продолжалось, если бы ни один тяжёлый и даже трагический случай.

Пришло время сна, и Эван расположился на земле, под навесом, который он поставил прямо посреди небольшого и не очень аккуратного огорода. Юноша лежал с закрытыми глазами, в полудрёме, и всё никак не мог заснуть по настоящему…

И вот тогда он услышал шаги. Само по себе это было удивительно. Ведь уже несколько недель никто не приближался ни к его домику, ни к его огороду. Эван быстро, бесшумно перевернулся на живот, и увидел женские босые ноги, которые медленно шли среди грядок. А кому эти ноги принадлежат, Эван из-под навеса увидеть не мог. А если бы он увидел или догадался, то затаился бы, и, кто знает — быть может, остался бы незамеченным.

Но он уже начал вылезать. Хрипловатым, от долгого молчания, голосом говорил:

— Чем могу быть полезен? (всё же, несмотря ни на что, он ещё не забыл о хороших манерах).

Перед ним стояла та, кого Эван меньше всего ожидал увидеть; та, о которой он уже почти забыл, но кого он сразу же узнать — это была мать покойного Стефана.

Десять лет не видел её Эван, и за эти десять лет она сильного изменилась. Некогда цветущая, привлекательная женщина — теперь она была похожа на страшную ведьму. Растрёпанные, седые волосы, впалые щеки, глубокие тёмные полукружья под глазами, а сами глаза… Эти глаза пугали, в них тёмной бездной разлилось безумие. И своими трясущимися руками потянулась ведьма к Эвану, и едва не выцарапала ему глаза.

Юноша отскочил. Она бросилась за ним, он — от неё.

Бешеный, клокочущий хрип разрывался за спиной Эвана:

— Убийца! Отдай моего сына!

Прежде Эван слышал, что после гибели Стефана, мать его стала душевнобольной. Её держали взаперти, в отдельном доме, где она днями и ночами рыдала, звала своего единственного сына. Потом она, вроде бы, успокоилась, и не кричала, не рыдала, а только тихо плакала, да грызла свои ногти. У тех людей, которые следили за ней, несчастная женщина вновь и новь расспрашивала подробности гибели своего сына, и те рассказывали ей то немногое, что им было известно.

И всего уже уверилась безумная мать, что убийцей её сына был Эван. Якобы в Эвана вселились злые духи, и, якобы, Эван способен вернуть Стефана. Несчастная не представляла, как Эван может вернуть давно уже мертвого, но и спрос с неё был невелик…

Тем ни менее, она ещё понимала, что ей надо казаться тихой и смиренной — только в таком виде её выпустят на свободу. Наконец, её выпустили. Вот она потихоньку выведала, где живёт Эван, и пришла к нему.

И теперь так долго сдерживаемое яростное и горькое безумие прорвалось из неё! Эван должен был вернуть её сына. Ради этого мать готова была на всё…

Эван даже не попытался укрыться в своём домике. Казалось ему, что дверь не выдержит напора этой страшной ведьмы. Теперь у Эвана оставалась только одна надежда — на свои ноги. Он бежал через окраинное поле, а безумная неслась за ним.

Довольно быстро добежал Эван до прогнившего забора, и только там оглянулся. Невольно вскрикнул. Ведьма уже почти настигла его, и тянула к нему свои трясущиеся, костлявые руки.

Тогда Эван отдёрнул доску и выскочил на то сумеречное поле, которое служило широкой границей между светлой и темной сторонами их мира. На этом поле Эван не был с того самого дня, когда погиб Стефан.

А теперь он что было сил бежал к холмам, которые так похожи были на зубы великана…

Так же как и десять лет назад висели в небесной лазури шары — большие и малые, близкие и далёкие, и на некоторых из них видны были реки, леса, озёра, холмы, крошечные городишки…

Но Эван не смотрел на эти шары — все свои силы вкладывал он в бег. Казалось бы, молодой, сильный юноша, каким был Эван, легко мог убежать от пожилой, утомленной своим горем женщины. Но в ней нашлись силы. И видела она уже не Эвана, но злого духа, который уносит её единственного сына в эту тьму…

Вновь и вновь заходилась она страшным воем:

— Убийца! Отдай моего сына!

И, несмотря на все старания Эвана, расстояние между ними не только не увеличивалось, но и сокращалось. Наконец, костистая рука вцепилась в его волосы на затылке, и голос простонал на самое его ухо: