Дмитрий Щербинин - Край

Эван встал на колени и крикнул в динамик внутренней связи:

— Откройте!

Люк и не думал открываться. Эван шарахнул по динамику кулаком и прорычал:

— Я замерзаю!

И снова никакого ответа. Юноша оглянулся, да тут и обмер. Со стороны железного мира приближались сразу несколько сразу похожих на механических чудовищ кораблей, между ними точками виднелись хвататели. И у Эвана никаких сомнений не было в том, что вся эта армада послана за ним — дерзким беглецом.

Он снова повернулся к динамику и заорал:

— За мной гонятся! Слышите?! Впустите!..

И тут он вспомнил инструкцию, которую получил перед стартом экспедиции, ещё на Нокте. Рядом с люком находилась аварийная панель, которую мог открыть любой участник экспедиции, вставив в выемку палец. Считывался отпечаток, а компьютер определял — свой это или не свой, впускать его или не впускать.

"Если Сан-Тар заблокировал и эту панель, то я точно пропал" — думал Эван, шаря ладонями возле люка, ища выемку. Наконец, его палец попал в нужное отверстие.

Мелодичный компьютерный голос осведомился:

— Эван, желаете ли вы, чтобы открылась вспомогательная панель?

— Да! Конечно же, я этого желаю! — рявкнул Эван.

С невыносимой медлительностью открылась компактная панель — клавиши и маленький экранчик.

Все тот же голос предложил:

— Введите, пожалуйста, код.

— А нельзя ли сразу открыть?!

— Введите, пожалуйста, код.

— Но не помню я этот код! Не думал, что понадобится, — стонал, стуча зубами, Эван.

Между тем, корабли с железного мира подлетели уже совсем близко. А ещё ближе, вперёд кораблей вырвались хвататели. Через тридцать секунд они уже должны были вцепиться в Эвана.

— Я не помню код! Откройте, пожалуйста! Мне очень плохо! Я замерзаю… — молил Эван.

— Экстренная ситуация. Вам надлежит выполнить следующее: приложить ладонь к панели "Б".

Рядом с основной панелью выступил небольшой белый цилиндр.

— Да что же это такое! — простонал Эван, однако ладонь к цилиндру приложил. Одновременно обернулся — до ближайшего хватателя оставалась не более ста метров.

Компьютер возвестил:

— Ваши слова подтвердились. Вы замерзаете. В таком состоянии вы не можете вспомнить код.

— Открой! Открой! — орал Эван.

Люк бесшумно и стремительно распахнулся, и юноша юркнул в него.

Эван ударил ладонью по расположенной на внутренней стене кнопке, а в его голове мелькнуло: "Если и здесь потребуется вводить код, то мне конец".

Но люк бесшумно захлопнулся. Юноша тяжело, устало вздохнул, сделал несколько шагов по этой переходной камере, и тут, услышав сзади скрежет, обернулся…

За небольшим, расположенным в стене оконцем, бешено дёргалось, мелькало нечто.

Эван догадался, что это «нечто» — это хвататель. Хотя смотреть на этих железных чудищ ему вовсе не хотелось, некая сила подталкивала его — хотя бы просто из любопытства хотелось взглянуть на железное создание, которое едва не уничтожило его.

И Эван подошёл почти вплотную к этому оконцу, глянул в него.

То, что он увидел, заставило Эвана содрогнуться. На расстоянии вытянутой руки металось вверх и вниз, вправо и влево лицо пилота грузового аэроцикла Сержа Текздома. При всей суматошности этих движений, его лицо оставалось совершенно безучастным к происходящему. Черты лица Сержа не двигались — они просто не могли двигаться.

Последний осознанный ужас, последнее пережитое страдание застыло на лице Сержа Текздома. Но там, в алой шахте, он был умело разобран на части металлическими манипуляторами, скальпелями, щипцами, и теперь его голова, с раскрытом в вопле ртом, с выпученными глазами, плавала в жидкости, заключённая в цилиндр. Его голову прошивали многочисленные провода; тонкие, изгибистые трубочки перегоняли через эту голову некую жидкость, а самая большая трубка, в которой виднелось сразу несколько проводков и трубок, входила в рот и выходила из затылка. Теперь Серж Текздом стал частью хватателя, электронные механизмы использовали возможности его мозга.

И хотя часть этого мозга ещё работала, Серж Текздом уже не являлся человеком.

Увиденное потрясло Эвана сильнее, чем какой-либо из виденных им прежде монстров. Если бы Сержа Текздома да и других пленников просто убивали, пусть и мучительной смертью, то это воспринималось бы не так тягостно. А тут — перерабатывали, оставляли некое подобие жизни, и тянулось это страшное существование неведомо сколь долго — может — столетия, может — тысячелетия.