Антон Грановский - Гончие смерти

Пламя ярко вспыхнуло, и изрубленное тело твари зашипело и засвистело под языками огня, изрыгая черные облака смрадного дыма.

Лесана сидела на лавке с бледным, как полотно, лицом и смотрела расширившимися от ужаса глазами на огромное черное пятно сажи на полу. Глеб подошел к девушке, положил ей руку на плечо и ласково спросил:

– Ты в порядке?

– Да… – негромко отозвалась Лесана. Помолчала пару секунд и добавила: – Эта тварь еще страшнее, чем я думала.

– Porco cane… – шепнул Рамон, тоже глядя на пятно. – Проклятая собака. – Он вяло перекрестился ослабшей рукой и пробормотал: – Благодарю тебя, Господи, за то, что помог нам расправиться с адской тварью.

– Ты скверно выглядишь, толмач, – сказал ему Глеб. – Думаю, тебе нужно прилечь и хорошенько отдохнуть.

Рамон и впрямь выглядел сильно ослабевшим. Схватка с гончей Велеса отняла у него последние силы. Однако выказывать свою слабость толмач не собирался.

– Я чувствую себя не так плохо, как выгляжу, – пробормотал он и попытался улыбнуться обескровленными губами.

– Ему сейчас нужен не отдых, а хороший кусок жареного мяса, – пробасил Хлопуша. – Да и бражка не помешала бы. Хорошая бражка кого угодно поставит на ноги.

– Или свалит под лавку, – хмуро проронил Глеб.

Здоровяк глянул на Глеба, усмехнулся, потом кивнул на то, что осталось от гончей, и спросил:

– Что скажешь об этой твари, Первоход?

– Скажу, что она намного сильнее волколака, – отозвался Глеб.

– Но мы сумели ее убить, – подал голос Рамон.

– Сумели, – согласился Глеб. – Ценой огромных усилий. Раны на шкуре этого чудовища затягивались прямо у нас на глазах. Хотя каждая из этих ран была смертельна. А если верить тому, что говорит Лесана, в Иноземье этих тварей – целая стая. Перебить их будет сложно. Я бы даже сказал – нереально.

Некоторое время все молчали, хмуро глядя на черное пятно. Первой молчание нарушила Лесана.

– Жрецы верят, что ты можешь нас спасти, Первоход. Иначе они не послали бы меня за тобой.

– Жрецы умеют убеждать, – с холодным скепсисом изрек Глеб. – Но я бы на твоем месте не верил всему, что они говорят. Мория здорово подорвала мои силы. На Рамона вообще страшно смотреть. У Прошки сломано ребро, а Хлопуша расшиб колено.

– Обо мне не беспокойтесь, – сказал, прерывая долгое молчание, Прошка. – Мое ребро меня почти не тревожит.

– А я стяну колено тряпицей, – подал голос Хлопуша. – Прежде это мне помогало.

Глеб посмотрел на друзей удивленно.

– Вы в самом деле готовы выступить против стаи этих чудовищ?

– А разве у нас есть выбор? – ответил за всех Рамон.

– Первоход, благодаря тебе нам удавалось выпутаться и не из таких переделок, – поддержал толмача Хлопуша. – Пока ты был рядом, я никогда не сомневался в победе.

Некоторое время Глеб задумчиво морщил лоб, потом недовольно вздохнул и сказал:

– Ладно. До утра отдохнем, а на рассвете займемся нашим упырем. Если честно, мне не терпится взглянуть на сияющие врата. Ну а там… будь что будет.

– Верное решение! – пробасил Хлопуша. – Но перед тем, как завалиться на боковую, предлагаю поужинать. Клянусь жареным гусем, у меня уже два часа урчит в желудке. Кто-нибудь возражает?

Возражающих не нашлось, и Хлопуша потянулся к сумке с сухарями и остатками вяленого мяса.

Ночь прошла без приключений. С первыми лучами солнца Лесана подняла мужчин. Она выглядела возбужденной, беспрестанно хмурила брови, говорила отрывисто и явно скрывала волнение. Видно было, что она страстно хочет отправиться в свое Иноземье и в то же время сильно этого боится.

Позавтракали сухарями с водой. Говорить никому особо не хотелось. Хлопуша то и дело поглаживал разбитое колено. Прошка морщился при каждом резком движении. Рамон был бледен и по-прежнему выглядел изможденным – ночь не восстановила его силы. Глеб внешне был спокоен, но Лесана, время от времени внимательно вглядывавшаяся в его лицо, понимала, что славному ходоку тоже не по себе.

Улучив момент, Лесана шепнула Глебу на ухо:

– У нас все получится, Первоход. Ты – самый сильный и ловкий из всех мужчин, каких я только видела.

Она хотела быстро поцеловать его в губы, но покосилась на Прошку и Рамона и передумала. Глеб же смотрел на травницу с затаенной тоской. Он чувствовал, что сегодня для них все закончится. И что эта славная девушка, сумевшая разбередить его душу, исчезнет из его жизни, оставшись в памяти светлым и грустным воспоминанием.