Екатерина Лесина - Хроники ветров. Книга желаний

— Отец… — К чести Вальрика, он не заплакал, — я…

— Нарушил приказ. Опустился до воровства. Позволил любопытству взять верх над благоразумием. Вон.

— Но…

— Вон, я сказал! — взревел князь, и Вальрика точно ветром сдуло.

— Ну? — Это уже относилось ко мне.

Молчу. Опыт подсказывает, что лучше не открывать рот до тех пор, пока не задан конкретный вопрос.

— Сюда иди. На свет. Теперь говори, почему не убила? Знала, что мой сын?

— Нет. Сначала не знала.

— А потом, значит, сказал?

— Да.

— Один пришел?

— Нет.

— Кто еще?

— Двое. Имен не знаю. Сказал, что братья. Пошутили.

— Пошутили… идиоты… И этот хорош. Выпороть, чтоб неповадно было… хотя пороли уже… — князь почесал бороду. В этот момент он выглядел почти безопасным. — Послал Господь сынка на старости лет… учили его, учили, и без толку.

— Может, не так учили?

Прикусываю язык, проклиная себя за излишнюю болтливость. Князь хмурится, долго смотрит исподлобья, потом мрачно замечает:

— А ты, значит, знаешь, как надо?

Молчу. Князь Володар некоторое время мрачно буравит меня взглядом, потом разворачивается и уходит, и так же медленно тварь на шее сжимается, перекрывая доступ воздуха. Это наказание за излишнюю болтливость, к счастью недолгое, когда легкие начинают трещать от напряжения, тварь ослабляет хватку, позволяя вдохнуть толику воздуха. И снова сжимается.

Володар не любит, когда ему перечат.

Все-таки я его ненавижу.

Впоследствии я пришла к выводу, что именно этот случай предопределил дальнейшее развитие событий.

Три дня относительно спокойного существования и были более чем наградой, а на четвертый день тьма, окружавшая меня, всколыхнулась, предупреждая, что кто-то идет. Стражник. Один. Жаль. В последний раз кровь мне давали почти неделю назад. Не так давно, на свободе я питалась гораздо реже, но здесь холодно. Очень холодно. А сил почти не осталось.

Стражник еще возился с замком камеры, а я уже слышала его запах. Ильяс. Здоровенный малый, сильный и быстрый. В другое время я только порадовалась бы встрече с подобным противником, а сейчас… Сейчас мне уже все равно.

— Эй, ты! — стражник стоял на пороге, не решаясь зайти внутрь. — Выходи давай!

Ильяс осенил себя крестным знамением. Глупый. Для да-ори этот дурацкий обряд не большая преграда, чем чеснок, который люди развешивают на окнах.

— Давай, быстро. Тебя князь кличет, — парень помахал перед собой факелом. Ну-ну, много ему это факел поможет. Эх, пугануть бы его. Вынырнуть из темноты перед самым лицом, и зубами возле шеи щелкнуть… Так ведь Володару донесет… да и вообще, Ильяс — парень не вредный. Никогда надо мной не издевался, а один раз даже хлебом угостил, и факел, когда дежурил, оставлял. Нет, Ильяса обижать нельзя. Поэтому я подошла, как полагалось, медленно и с руками, поднятыми вверх. Он облегченно вздохнул.

— Ты это… я отомкну и давай вперед… Только без шуточек. Понятно?

— Понятно.

Вперед, так вперед. Даже интересно, что там, за пределами камеры: до сегодняшнего дня меня выводили разве что в пыточную, которая этажом выше, но в подобных случаях Володар являлся самолично.

Ильяс нервничал и не пытался скрыть свою нервозность, а меня завораживало биение его сердца. Тук-тук-тук. Быстро-быстро, мечется в груди маленькая пташка, просится на волю… Одно движение и пичуга обретет свободу… будет кровь, много горячей, ароматной крови, которая согреет, успокоит…

Нельзя. Нельзя. Нельзя.

Ошейник чуть сжимается. Предупреждает. Понимаю. Подчиняюсь.

— Князь серчает больно, — подал голос парень. От неожиданности я вздрогнула. Странно, со мной здесь еще никто не заговаривал. Отвечали — да. Смеялись. Унижали. Но не заговаривали.

— Ты, как войдешь, поклонись, — посоветовал Ильяс. — Он это любит, и в глаза не смотри.

— А куда смотреть?

— В пол. Да сама не заговаривай, коли обратится, отвечай.

— Спасибо, — странный человек. Знает же, кто я, а помогает. Не пойму.

— Только ты это… Не говори про меня, добре? С тобой запрещено разговаривать.

— Тогда не будем.

Я попыталась реконструировать план замка. Затея, в принципе, бесполезная — много ли поймешь, не выходя за пределы одной башни, но и расслабляться не следовало. Из подземелья вверх вела витая лестница. Делаем вывод — башня круглая, и, скорее всего, внешняя. Ступени каменные, а стены из железобетона. Весело тут у них, внизу: факелы, мечи, луки, гужевой транспорт, и тут же автоматы, пулеметы, крепости из бетона — полное безумие.