Наталья Михайлова - Земля Горящих Трав

Хородар чувствовал, что должен дать Ярвенне понять: с ним она снова может быть счастлива. Ярвенна увидит, она поверит, что Хородару был дорог и Сеславин, и точно так же дорог маленький Стиврат, его сын, и он действительно любил всю их семью, и только больше всех — саму Ярвенну. Но пока Хородар не смел даже намекнуть ей на это.

Чтобы встретиться с Даном, Хородар заглянул в редакцию. Лагерная газета "Листок Оливы" версталась в типографии в Даргороде. Только что привезли пачки свежих номеров. Они лежали в углу редакционной комнаты, дожидаясь, пока их отнесут в Дом собраний, куда за газетой может зайти любой.

— Давай поговорим, Дан, — напряженно сказал Хородар. — Надо бы кое-что обсудить.

Редактор сразу догадался:

— Ты про Ярвенну? Ну, давай.

— Зря ты лезешь в ее жизнь, — художник опустил голову. — Зря…

— Располагайся, — предложил сидящий за столом Дан. — Кажется, разговор у нас не на два слова.

Хородар опустился на свободный стул, подождал, не добавит ли Дан еще что-нибудь. Тот молчал. Светописец мирно сказал:

— Ты не прав. Ярвенна любит Сеславина, для нее он жив, и тут ничего не поделаешь.

— Если это ее личное дело, объясни, зачем мы тогда его обсуждали на Совете? — слегка усмехнулся Дан. — Кажется, вам самим хотелось привлечь побольше внимания к жертве Ярвенны. Она для вас вроде живого памятника на могиле героя-первопроходца.

Светописец слушал в немом удивлении, порываясь возразить.

— Что ты такое говоришь? — произнес наконец Хородар. — Что ты выдумал? По-твоему, мы хотим из памяти друга сделать святыню землепроходцев, превратить Сеславина в нашего героя? И для этого нам вдобавок нужна верная, безутешная вдова? Ты с ума сошел, или я тебя не понимаю. Из Сеславина не надо делать героя: он и так герой, он награды свои заработал трудом и кровью. И Ярвенна… Для нее не жертва — прождать его десять лет, а, наоборот, для нее жертва — ради приличий заставлять себя даже сейчас жить обычной жизнью, держать для таких, как ты, благопристойный уровень "личного счастья". У тебя самого, Дан, счастье каждого человека — отвлеченная идея, — хмуро добавил он, — так что и герой для тебя — кто-то опасный, и любовь — какой-то максимализм…

Но Хородар не смог переубедить редактора и ушел от него ни с чем. Он вышел из редакции, мучаясь в душе вопросом, какова доля правды в словах Дана? "Неужели мы все авантюристы? — светописец нахмурился, стараясь представить это себе. — Предположим, через сто лет в учебниках истории напишут: "…погиб во время авантюры на Земле Горящих Трав". Внезапно ему вспомнились строки из географического трактата в стихах, найденного археологами:

Вихри Летхе,

Темные ели Кибехо

И теплота Тиевес,

Травы и листья Патоис

И Хирксон-скалы.

"Отдал жизнь за будущее Земли… за теплоту Тиевес, за травы и листья Патоис… вот как напишут в учебниках", — подумалось Хородару, и эта мысль вопреки всему заставила его улыбнуться.

Поляна Ярвенны все гуще зарастала полынью. Закончилось лето. Созрели полынные семена. Ярвенна по-прежнему ждала своего пропавшего мужа. После первых недель беспросветного горя ее жизнь вошла в новую колею. Ярвенне действительно казалось, что она в экспедиции. Она вела дневник полевых наблюдений, отмечая все необычное, что происходило вокруг нее.

Ярвенна писала. "Я услышала страшный рев. К счастью, я сразу поняла, что это не здесь, а в сопределье. Я посмотрела, что происходит. Тур Сеславина ревел и рыл копытом землю, а потом всю Патоис окутала пелена дождя". "Пелена дождя по-прежнему окутывает Патоис, и здесь, на моей поляне под Даргородом, тоже моросит дождь". "Меня часто навещает зверь-проводник. Мне кажется, он зовет меня в Патоис".

Но Ярвенна не имела права совершить переход: после того как Сеславин попал в плен, локусы в сопределье, о которых он знал, были временно оставлены землепроходцами.

Явления, происходящие на поляне в Патоис, повторялись в локусе-двойнике в Обитаемом мире, и наоборот. В Патоис тоже выросла необыкновенно высокая и густая полынь. Над ней иногда кружила белая птица, временами издавая скорбный крик. Ярвенна понимала: это Дух создал свое воплощение, чтобы вместе с ней выразить свою скорбь. Тур на поляне иногда бесновался, словно в поисках обидчика. Дух снова становился свидетелем гибели людей, которых считал своими, и ощущал, что в этом опять виноваты пришельцы, хозяева паразита.

В полевом дневнике Ярвенна писала: "Я вижу Духа в том облике, в котором он являлся нам с Сеславином: в виде рогатого исполина в вышитой бусами медвежьей куртке. Мне кажется, он повторяет мои движения: когда я сажусь, он садится, и стоит неподвижно, когда я стою".