Макс Фрай - Болтливый мертвец

Впрочем, поначалу она была похожа на вход в пещеру, зияющий провал, задрапированный плотным черным шелком темноты. А мгновение спустя передо мной была тяжелая металлическая дверь. Потом она превратилась в гигантскую форточку, хлопающую на ветру, а потом — в хлипкую дверцу пляжной раздевалки. Изображения менялись с угрожающей скоростью, но, к счастью, мне не было никакого дела, как выглядит эта треклятая дверь. У меня была проблема посерьезнее: волна перемен, захлестнувших пространство, задела и меня, так что теперь я снова мучительно вспоминал, зачем сюда пришел и что мне следует сделать.

Наконец я кое-как вспомнил и с криком: «Я — робот-полицейский!» — вломился в эту грешную дверь, даже не обратив внимания, как именно она выглядела в это мгновение.

Зрелище, которое ожидало меня за дверью, не вызвало никакого удивления у нечеловечески мудрого и в то же время невероятно простодушного существа, чьими глазами я смотрел на окружающий мир. Удивлялся я уже задним числом, гораздо позже, когда волнения остались позади, а моя память начала нерешительно подклеивать к невнятной общей картине случившегося некоторые экзотические подробности моего невероятного странствия.

Какая-то часть пространства была похожа на огромную, роскошно обставленную комнату с большим бассейном в центре. На краю бассейна сидел пожилой человек в ярко-голубом банном халате — крупный, но не столько толстый, сколько ширококостный. У него было обаятельное лицо карточного шулера, обрамленное аккуратной белоснежной бородкой.

Кроме него там были еще двое мужчин. Один из них делал педикюр на левой ноге купальщика, другой занимался правой. Очаровательная подробность, которая скрасила мою жизнь уже гораздо позже: первый оказался точной копией Великого Магистра Нуфлина Мони Маха, а второй — двойником моего великолепного шефа, сэра Джуффина Халли.

Впрочем, тогда я не стал тратить время на то, чтобы поздороваться с этими достойными господами и спросить, как они дошли до жизни такой. Чутье сразу подсказало мне, что эти двое — такая же иллюзия, как сама комната и бассейн. «Настоящим» здесь был только бородатый толстяк в халате — правда, его халат был таким же бесполезным миражом, как и прочие прибамбасы.

Удивительное дело: все, на чем задерживался мой взгляд, тут же исчезало, так что через несколько секунд реальность, в которой так уютно устроился Йонги Мелихаис, стала дырявой, как кружева, сплетенные неумелой ученической рукой. У стариков, согнувшихся над ногами своего повелителя, не стало голов и рук: я слишком долго всматривался в их лица, а потом с непосредственной заинтересованностью ребенка разглядывал их работящие конечности, пытаясь определить, чем они занимаются. Ну и загляделся…

Йонги Мелихаис поднял тяжелые веки, наконец заметил меня и тихо взвыл от страха, а потом неподвижно замер, не в силах пошевелиться. Я ясно видел обуявший его ужас — это было нечто совершенно материальное, вещественное: клейкая плотная субстанция, похожая на молочное желе. Существо, которым я был, сочло эту массу весьма привлекательной и уместной, чем-то вроде шапки взбитых сливок над чашечкой кофе. Очевидно, мне просто нравилось внушать страх.

— Именем закона вы арестованы, — сипло пролаял я. — Вы имеете право хранить молчание…

Я не помнил, что надо сказать дальше, какое магическое заклинание читают полицейские над своими несчастными жертвами.

— Вы имеете право хранить молчание… — повторил я, как старая пластинка.

Именно в этом месте произошел некий загадочный сбой программы, и меня понесло. В моей голове, обезумевшей от дивного аромата чужого страха, одна за другой всплывали дурацкие бессмысленные фразы, которые я тут же с наслаждением выплевывал в искаженное ужасом лицо своей жертвы:

— Ты знаешь, дорогуша, кроваво-черные воды зла кишат пурпурными скатами!.. Бластеры к бою!.. Бриолиньте скальпы, мои голозадые ирокезы!.. С вас тридцать семь долларов сорок девять центов… Лед тронулся!.. Буэнос диас, амиго!.. Дорогая, посмотри, какая лунная ночь… Дырку в небе над твоим домом!.. Говорят, гейши императора уже начали засолку цветов сакуры в опустевших садах Киото… Упал, отжался!

Бедняга Йонги окончательно перестал понимать, что происходит. Его страх смешивался с растерянностью, сгущался и оседал на пол крупными пушистыми хлопьями. Это белесое месиво скрыло босые ступни Йонги, словно они утонули в снежных сугробах. Его замешательство доставляло мне ощутимое физическое удовольствие, как, впрочем, и мои собственные идиотские вопли. Плохо было другое: я никак не мог сообразить, что нужно делать дальше.