Макс Фрай - Болтливый мертвец

— Ты мне сразу понравился! — снисходительно добавила Мичи и начала деловито расстегивать многочисленные крючки своего теплого жилета.

Я опешил. Во-первых, бурный дорожный роман не входил в мои ближайшие планы, во-вторых, меньше всего на свете мне хотелось осложнять и без того непростые взаимоотношения с семейством Кутык, в-третьих, ясное дело, ждал подвоха, а в-четвертых… Честно говоря, госпожа Мичи мне активно не нравилась. Было в ее привлекательной мордашке нечто отталкивающее — я и сам не мог сформулировать, что именно.

Суммировав все вышеперечисленные аргументы и присовокупив к ним тот факт, что поблизости дремлет сэр Шурф Лонли-Локли, чей покой казался мне практически святыней, я решил любой ценой соблюсти невинность. И, за неимением лучших средств самообороны, обрушил на гостью мощный словесный поток:

— Служба скорой сексуальной помощи нуждающимся ландскнехтам? Программа «Адюльтер в каждой семье»? Или просто скука заела, милая барышня?

— Алю… адю… Чего? — испуганно спросила она, продолжая расстегиваться.

— Того! — фыркнул я. — Впрочем, и сам понимаю, что скука заела. Сочувствую. Но ничем помочь не могу.

— Я тебе не нравлюсь, что ли? — разочарованно спросила Мичи. — Ну так бы и сказал, а то мелешь не пойми чего… Ладно, тогда я пойду.

Она не выглядела слишком огорченной. Просто надулась, как ребенок, которому объяснили, что конфету можно будет получить только после обеда.

— А я, между прочим, хотела тебе чего-то рассказать, — с хитрой усмешкой шепнула она. — А теперь не расскажу!

— Надо будет — расскажешь, — пообещал я, с тоской вспоминая о своих могущественных Смертных шарах.

Шарахнуть бы ее одним, и через несколько минут мое удовлетворенное любопытство мирно поползло бы обратно в норку — дремать до следующей оказии. Ох уж этот любитель законности, сэр Шурф Лонли-Локли, связавший меня по рукам и ногам! Утешало меня только одно: после полудня этот парень проснется и устроит допрос всех Кутыков, поголовно, а я могу умыть руки… Но на всякий случай я использовал прием, который обычно оказывается действенным не в реальной жизни, а в бородатых анекдотах.

— Да и не можешь ты знать ничего интересного, — высокомерно сказал я ей. — Откуда?

— Откуда?! — возмутилась Мичи. — Да я все разговоры в доме слушаю! И все замечаю. От меня ничего не укроется!

Кажется, мой примитивный прием подействовал: вот теперь она действительно обиделась.

— Ну и что такого интересного ты могла услышать? — с деланным равнодушием спросил я.

— А вот не скажу! — И она торжествующе уставилась на меня круглыми голубыми глазами, пустыми и недобрыми, как у дешевой пластмассовой куклы.

— Ну вот, я так и думал, — подзадорил ее я.

— Чего ты «так и думал»? Пока ты тут думал, Арало для вас яму вырыл! — выпалила Мичи. И тут же спохватилась: — А где — не скажу!

— О, грешные Магистры! — я закатил глаза к потолку. — Это не новость, деточка, ты уж извини. Я все утро смотрел, как он рыл эту грешную яму…

— Да? — искренне удивилась Мичи. — Вот дурак этот Арало, даже глаза отвести тебе не смог! Ладно, я пойду, — сердито добавила она. — Все равно от тебя никакого толку. Тебе же, наверное, вообще женщины не нравятся…

— Не нравятся, — с энтузиазмом подтвердил я. — Ни женщины, ни мужчины, ни дети, ни старики. Мне нравятся только менкалы. У вас тут часом нет парочки молодых менкалов?

К моему искреннему восхищению, Мичи мне поверила. Покосилась на меня с откровенным ужасом и заспешила к окну.

— Только не говори Маркуло, что я к вам заходила, — сказала она, торопливо вскарабкиваясь на подоконник. — А то он подумает дурное!

Вот уж действительно…

Моя несостоявшаяся возлюбленная поспешно исчезла. Я надеялся, что она не станет наносить мне повторный визит с предложением интимных услуг. А еще я надеялся, что она непременно попытается соблазнить сэра Лонли-Локли и судьба будет настолько благосклонна, что позволит мне полюбоваться на сие зрелище, хотя бы в замочную скважину.

Пока, впрочем, мне предстояло развлечение совсем иного рода: пришло время будить моего друга. Вообще-то, я не садист, но парень сам просил меня это сделать.

Сэр Шурф проснулся от легчайшего прикосновения к плечу. Уселся на груде одеял, выпрямил спину, поднял подбородок, приосанился. Он выглядел так, словно помещался не в центре убогой самодельной постели, а на императорском троне — живой памятник величию человеческого духа, да и только!