Райдо Витич - Дети бездны

И он добился своего — единственный из всего Кимера имел троих живых и здоровых детей и каких. Он не зря смешивал кровь — он выводил особо жизнеспособное потомство и вывел. Один Сантьяго чего стоил. Сын чистокровного грили и оборотня имел вес в клане первых и вторых, имел силу не чета обычному грили или оборотню и мог быть как тем, так другим. Ему прочилось большое будущее, но он выбрал его сам и встал на сторону "братьев" и "сестер" матери.

Это была серьезная плюха Ноэ.

Брак же Дэйна с Дианой вовсе бы его обезоружил, и былой распре, как все и надеялись, пришел бы коней. Но видно Монтрей оступился и чем-то сильно обидел девушку — только этим можно объяснить произошедшее, как и перемены в Сантьяго.

И если так, Кимер ждут еще более тяжелые времена, чем в начале войны.

Ферна без сомнения уже встал на сторону сестры, а значит отца. А это означало одно — Дэйн не просто обидел, а серьезно и глубоко оскорбил Диану.

"Что же ты натворил, Дэйн?" — затосковал Шантал и отошел в сторону, чтобы не злить Сантьяго, не обострять с ним отношения. Ярость мужчины угадывалась без труда и была бы плохим советчиком, случись ей выйти на волю.

Граф снял сестру с лошади и кивнул в сторону леса:

— Иди. Мне с тобой нельзя, но я буду рядом.

Девушка поколебалась и шагнула к зарослям. Ей в принципе было все равно куда и зачем идти — лишь бы не помнить о Дэйне, не думать о случившемся. Но мысли лезли сами и мутили в прямом смысле. Пока Сантьяго был рядом, девушка понимала, что лучше не показывать ему насколько ей плохо, чтобы ненароком не толкнуть к опрометчивым действиям, не настроить против друга. Она и так слишком много сказала брату.

Но сейчас, когда их разделяла густая стена леса и никого вокруг не было, Диана не сдержалась — сжалась от боли в душе. Сползла на мох, обнимая ствол сосны и дала выход слезам и отчаянью.

Небо мгновенно потемнело и то тут, то там послышались удары молнии, треск веток, пламени.

— Кхе, ты ж мне весь мой дом спалишь, — прокаркало рядом. Диана обернулась и замерла широко распахнув глаза — на нее смотрело то ли дерево, то ли человек.

Гладкий ствол дерева имел почти женские изгибы и формы, ветки с невиданными листьями обрамляли его, ниспадая как волосы. А вверху ближе к пышной кроне виднелись два обычных человеческих глаза, самый настоящий нос и рот.

— Ушей нет, да, извини. Но слышу, — проскрипела невидаль и пододвинулось к девушке качаясь и переваливаясь с корня на корень.

Диана отпрянула и свалилась на мох. Попятилась в ужасе.

— Эх-хе-хе, — замерло чудо — юдо, сложив толстые ветки на том месте, где мог бы быть живот. — Средь человечков жила, да? Ага. Чхи, — чихнуло вздрогнув от кроны до корней и сморщив личико.

Выглядело это настолько забавно, что Диана потеряла страх. К тому же существо явно было безобидно. Во всяком случает от него не исходило ощущение опасности или злости, наоборот — веяло прохладой, свободой и радостью.

Девушка встала, сказала отряхиваясь:

— Будьте здоровы.

— Ага? Ну, ну. Чхи. Ах ты ж! Чхи.

— Простыли?

— Я? Что ты, — махнуло веткой. — Стара стала, труха в носу свербит. Чхи. Да будь ты ж неладна! Ты уж это, погромы то мне не устраивай. Я тебя за тем и звала, чтоб договориться, понять, значится, суть твою и чего от ее ждать.

— А чего ждать? — удивилась девушка.

— Так чего хошь. Вона перва жена Дэйна, ох злюка, скажу тебе, тако творила, ну аспид, едино слово!

Диана дар речи потеряла:

— Первая жена? — просипела, надеясь, что ослышалась.

— Ну. Кункретта из клана Футрая. Своя зато, ему под стать. А едино жизни не было. Оно понятно. Он смергал — уникум средь своих. Хошь кошкой пойдет, хошь медведём попрет, а хошь орлом в небо взмоет. А она — хадюка. Да-а. Ну, в смысле характеру паршивогу. А сама рысуха, ага. Месяцу не прошло, она с оборотнем их местных скобелилась, душа кошачья. Дэйн как узнал, уехал и боле не возвернулся покаместь та не сгинула. И тако творила, ой-ё! Крестьян гоняла, пугала, зверье моё повывести вздумала. Молода, резва и давай игреляться. Ей шутка, а нам поруха. Порвал ее лешак, не сдержался. Даа. А я что, врать не стану — супротив него не пошла. Поделом знашь. Втора-то лучше была…

— Вторая?

Диана схватилась за горло и сползла на мох по стволу сосны:

— Вторая жена?!

— Ну. Химера истинна. Гордячка. Эка себе на уме, фифа. Хороша, нечё сказать, токмо норов заносчив больно. Шибко ей все не по так да не по этак было. А хотелось всего и поболе. Главно, чтоб оборотень-то блахадарен ей был, что осчастливила, значится его, женой согласившись стать. С самого началу не сладились они с твоим-то. Оно ясно было — хто она, хто он? А? О! А Дэйну стерпеть понукание никак не можно, нутра у его забористая да вольная. Накинь вона на сову узду-то? Ага, как же ж.