Любовь Пушкарева - Утраченный покой

Хорошо, что прошлой ночью я кое-что успела увидать; хорошо, что Лиан сегодня утром меня «закалил» своей истерикой, а Пижма поделился нерассуждающим спокойствием… Иначе я бы с воплем выбежала на свет.

Шон… Нет, это был не Шон. Я не могла идентифицировать это как Шона. Нечто тощее и полупрозрачное корчилось в муках. Его жрало чудовище, видимое лишь при сильном напряжении vis-зрения, какая-то серая сущность… Тень вылезла из Ниоткуда, чтобы наказать преступившего клятву.

Уродливое безносое лицо инкуба с огромными желтыми глазами и большими провалами ноздрей повернулось ко мне. Он смотрел, но не видел, мычание превратилось в какой-то сводящий с ума стон.

Какая я дура! Чем я думала? На что надеялась? Просто накормить его? Так мне придется это сделать после заката. Как можно было не понять, не догадаться, что именно будет происходить? Что он вызовет тень-стража и даст наказать себя. Обменяет Венди на себя.

Боюсь, моя дурость меня когда-нибудь погубит…

– Хватит, – слово сорвалось с губ словно камень.

Тень-страж застыл.

– Хватит. Клятва была дана в горе, а ее исполнение повлекло бы горе еще большее.

– Вот именно, – что-то прошипело в моей голове, – Лавина не сорвалас-сь. И он ответит за вс-се.

– Ты Страж Равновесия или Слуга Тьмы? – вырвалось у меня в испуге и раздражении.

– Равновесие, Порядок превыш-ше Тьмы и Света. А он его наруш-шил. И ты! Ты нарушаеш-шь его. Мешаеш-шь.

Откуда вдруг в голове возникло кристально ясное понимание ситуации. Если я в третий раз скажу «хватит», то тень-страж оставит инкуба, но тогда я могу поплатиться. Расплатиться за всех. Стало очень страшно. Я подумала о том, что вот сейчас развернусь и уйду, наверху меня ждет Венди, закрывающаяся изо всех сил от чувства вины. О! Она прекрасно знает, что виновата, что совершила ошибку. Но успокаивает себя тем, что Шон перемучается и все пройдет.

А не пройдет! Тень выгрызет «подарок Уту». Эта Тень – выгрызет. Другие пытались, но не смогли, а эта сможет. Инкубу не положено иметь детей – это нарушает порядок. Инкуб не должен добровольно и безвозмездно забирать сломанные клятвы – это нарушает порядок. И теперь инкуб поплатится за всё.

– Ты взял с него немало, – дрогнувшим голосом произнесла я. – Остальное дам я. И только я. У тебя время до следующего полнолуния.

– Хватит, – твердо закончила я.

Тень-страж застыл, словно прислушиваясь к эху моего голоса.

– Ты… Ты чтиш-шь порядок. Но ты ответиш-шь за вс-се, – задумчиво и с предвкушением ответил он.

Я, теряя сознание от страха, приготовилась к его атаке, приготовилась терпеть боль и почти желала, чтобы страж взял свое вот так – быстро. Но нет…

– За вс-се… – и еле видимая тварь исчезла, как будто засосалась в воронку.

Я осела на грязный пол, ноги не держали. Будь я человеком, наверное, описалась бы от страха.

Вдох-выдох, вдох-выдох… Когда надо справиться с дикой паникой, нет ничего лучше, чем думать о вдохе и выдохе, думать о том, что они должны быть плавными, без рывков и не слишком быстрыми.

Через какое-то время я могла снова думать. Я только что прокляла сама себя, призвала на себя Стража равновесия и у него будет целый месяц. Всего месяц. Мне надо продержаться лишь месяц. Я отвечу за всё. Никто из моих пострадать не должен. Только я. «Хоть бы он не припомнил мне того юношу на корабле и Руфуса» – мелькнула паническая мыслишка.

Я отвечу за всё. Я выдержу.

С этой мыслью я собралась и сконцентрировалась настолько, что смогла обратиться к резерву и высвободить часть силы. И хоть она плохо слушалась из-за пережитой паники и, похоже, прочно поселившегося страха, но направить лучик Шону я смогла. Наполнила «подарок Уту». Минута, другая – и тело инкуба стало обретать плотность, а лицо потекло – глаза уменьшились и стали вновь человеческими, а появившийся нос скрыл уродливые ноздри. Хм… теперь я всегда буду помнить, что этот аккуратный нос скрывает длинные щели абсолютно нечеловеческих ноздрей, больше всего похожих на прорези-эфы у скрипок.

Шон глянул на меня вполне осмысленно, я вынула кляп.

– Пати? – с ужасом спросил он, догадываясь, что произошло.

– Он выгрызал «подарок Уту», – устало произнесла я. – А без этой белизны я не смогу тебе доверять. Вот я и вмешалась.

Порывшись в сумке, я нашла нож-бабочку. Ага, осталась привычка со времен сухого закона – носить в сумке нож.

Я разрезала путы, а Шон всё молчал. Мы не смотрели друг на друга. И вдруг он с силой ударился затылком о цементный пол.