Любовь Пушкарева - Утраченный покой

Зайдя, Шон отвесил вежливый полупоклон. Это выглядело как изысканный флирт, а не раболепие, и мне это понравилось.

– Здравствуйте, леди, – сегодня инкуб был во всеоружии и просто очаровывал.

– Привет, Шон. Как Венди и Ники? Как остальные розовые? Устроились?

– Большинство – да, уже нашли себе жилье и территорию. У Венди и Ники все о»кей. Пока никто не спешит «прощупывать» их, наверное, местные еще не очухались за эти пару дней, но девчата готовы если не ко всему, то ко многому.

– Если что – обращайтесь.

– Спасибо, леди.

Да, прошедший день пошел ему на пользу, он окончательно пришел в себя, и я снова вижу знакомого мне Шона Чери, очаровательного, самоуверенного и веселого Бреда Питта.

– А у тебя нет проблем из-за такого сходства?

– Ну что вы, – польщенно улыбнулся он. – Это лицо меня кормит, я рад, что не побоялся так точно скопировать его.

– А кто тебе помог изменить внешность?

– Ковейн и помог. Я выторговал себе последнее желание перед отъездом – физическую смену облика. И признаться, до сих пор не привыкну видеть голубоглазого блондина в зеркале.

– А твоя родина Азия, да? И сам ты смуглый жгучий брюнет… – припомнила я, виденное во время первого кормления перед боем.

– Был. В этой стране, в это время невыгодно быть смуглым брюнетом.

Я вдруг задумалась, почему же я так ничего и не увидела, когда Шон рассказывал о жизни в монастыре и войне с вампами, ведь до этого, впервые беря от него силу, я улавливала какие-то образы… и чуть не треснула себя по лбу, догадавшись. Ну конечно! Когда Шон был истощен, его рацио не могло работать нормально, он не мог запомнить все в подробностях – для него все происходящее было как в тумане, а значит, и для меня. И наоборот: сытость, наполненность делают его воспоминания яркими и образными.

– Ты в хорошем настроении, – заметила я.

Он кивнул.

– Я провел день с щедрым источником, плюс у меня было время осознать, что погнавшись за львом, я пренебрегаю серной.

Я задумалась о смысле этой ранее не слышанной пословицы, оценивая все ее нюансы.

– И мне надо быть благодарным за то, что у меня есть, хоть и хотел я другого, – закончил свою мысль Шон.

– С серной меня еще не сравнивали, – с улыбкой заметила я. – Они красивые? Или бурдюки на тоненьких ножках?

Шон рассмеялся бархатным ласкающим смехом, и приятный пряно-мускусный запах, исходящий от него, усилился.

– Боюсь, они именно бурдюки на тонких ножках, но не всегда – когда они молоды и худы, то вполне красивы.

Запах мускуса напомнил мне, что Шон голоден, и я жестом предложила пересесть на диван. Он с удовольствием подчинился, и заперев на всякий случай дверь, я села к нему на колени лицом к лицу.

Мы начали наше неспешное занятие. Как-то незаметно одежда была сведена к минимуму, и я таяла от нежных, горячих прикосновений. Шон намеренно не спешил, играя со мной, пробуя на вкус. Может, мне бы и хотелось чего-то более яркого, но я понимала, что в данном случае, в vis-обмене с инкубом, главное – умеренность и еще раз умеренность. Ведь сила инкуба – это даже не алкоголь, это наркотик, дозы которого всегда мало. Я тихо постанывала от удовольствия, по капле вспыхивая красным. Горячие руки, массажирующие плечи, поцелуи в шею и жаркая дразнящая сила – это был удивительный коктейль.

Время пролетело совершенно незаметно, Шон отдавал по чуть-чуть, и я не пьянела от его силы, оставаясь в полном сознании, забирал же он лишь ненамного больше, чем давал. Я все ждала, когда он перейдет к более активным действиям, но вдруг явственно ощутила странную смесь запахов ванили и корицы… Насытился? Уже? Мелькнуло легкое разочарование. Но! Я чувствовала себя отдохнувшей, посвежевшей и… наполненной. Шон сумел покормить нас обоих. Откинувшись назад в легком опьянении, он явно ожидал похвал, ведь он их действительно заслужил. Вместо слов я собрала светло-розовую, почти белую силу на кончике пальца и провела по его губам, он потянулся как за сладостью и слизал. Метка позволяла нам чувствовать друг друга – взаимную благодарность и полное удовлетворение друг другом.

– Пати… – тихо обронил он… «Как мне повезло» – эта мысль была столь яркой, что я услышала ее.

– Мне тоже, Шон.

Он тем временем принялся аккуратно и неспешно возвращать мою одежду на место, испытывая удовольствие от только что отлично проделанной работы. С довольной улыбкой он застегивал каждую мою пуговичку и заправлял блузку в юбку. В этом было что-то абсолютно мужское: он сделал то, что хотел и как хотел, выдержал экзамен и именно сейчас восстановил уверенность в себе и поверил, что все у него сложится хорошо.