Танит Ли: Белая Ведьма

– Ничем, матушка.

Ее голос был как туман. Он плыл скорее в моей голове, чем в комнате, где мои голос звучал, отдаваясь эхом.

– Чего ты хочешь от меня? – спросила она.

Я рассмеялся, если можно было назвать смехом какой то глупый шум, который ничего не значил.

– Да, допустим, что я должен кое-чего хотеть, или мне не следовало находиться здесь? Ты встревожена, матушка, что обнаружила меня здесь. Ты вообразила, что надежно оставила сына в северных землях, в той палатке Эттука.

– И однажды ты возжелал убить меня, – сказала она, – но, надеюсь, ты понял, что не можешь сделать этого. Что еще? Между нами нет ни любви, ни родственных чувств, ни притязаний.

Все правда. Я не мог убить ее, не мог отомстить за отца и больше не намерен был пытаться. Какие вопросы я мог бы задать ей, чтобы она с хитростью не уклонилась от ответов? Да и что я мог требовать от нее? Я врос в мою Силу и мог бы добыть себе, как сказала Рессаверн, и богатство и королевство. А что касается Рессаверн, я мог бы попытаться увести ее со мной, а если бы она не хотела, я не стал бы ее неволить. Она не была женщиной, которого я мог просто взять Силой. Она была такая же, как я. Так, чего же, в конце концов, я хочу здесь от этой ведьмы-богини? Однако, я не повернулся, чтобы уйти.

– Я требую, чтобы ты рассказала мне, – сказал я, – что произошло между тобой и моим отцом. Понимаешь, мне хотелось бы выяснить.

– Я охотно покажу тебе, в твоем уме, что произошло между Вазкором и Карраказ. Но ты не поверишь, что все так и было, как я показываю.

– Может быть, и нет. Но ближе к делу. Я буду судить вас, леди. Даже этот обман сумеет открыть мне те события, которые вы пытаетесь утаить от меня.

Я знал, что это означало, что я должен позволить ей проникнуть в мой мозг, но это как раз меньше всего беспокоило меня, да и контакт не казался отвратительным. Пусть войдет и посмотрит, каково жилище, посмотрит на все те хитрые приемы волшебства, которые могли стоять против нее, увидит, что теперь я настороже и готов сражаться. Пусть увидит, что я прекрасно обхожусь и без нее.

Она вошла туда. Она представила мне свою историю, свою жизнь с Вазкором, которая не была долгой, даже меньше года, но она носила шрам от этой жизни, шрам, оставленный отцом на ее чувствах, такой же, каким он отмечал у других тела.

Несмотря на мою собственную переоценку, увидеть истинное лицо Вазкора было для меня тяжелее, чем я думал. Он не был похож на моего бога или проводника. Полная противоположность мне самому. В нем не было пыла, жажды жизни, только безжалостное стремление обладать, которое не доставляло ему удовольствия в обладании. Он бы стал издеваться над моим образом жизни, он бы искорежил меня во мне, если бы смог. Она не лгала мне. Я понял это в какое-то мгновение, полное ее женской боли, и понял, что грубость и откровенность этой истории доказывают ее подлинность. Да, он был мужчиной, императором, волшебником. Его гений волновал меня и тогда, и сейчас. Хотел бы я через годы вернуться назад к нему, чтобы узнать его. Я жалею его, своего отца, зачавшего меня в хладнокровном сексе, без любви. Я жалею и уважаю его.

Он поднялся из черни, Черный Волк Эзланна, побочный сын девушки из племени Темных людей и какого-то господина из города, и обманом пробрался в благородные ряды Золотых Масок при помощи предательства, жестокости и колдовства. Он, колдун-самоучка, задумал создать империю, достойную себя. Он убирал всех и вся, что стояло на его пути. И когда там появилась Карраказ, он решил сделать из нее богиню и использовать, как ширму, прикрывающую его властолюбие. Это получилось. Он научил ее страданию, цинизму и высокомерию. Она бы служила ему из любви, если бы он попросил об этом, но со временем у нее не осталось к нему никаких чувств, кроме неприязни. Он искорежил ее душу в попытках сокрушить ее личность. Под конец он уничтожил всех близких ей людей, не потому что они могли повлиять на нее, а просто так сложились обстоятельства. Все должно было служить ему. Меня он вложил в нее, как животное поставил в стойло, дабы оно не пустовало, чтобы приковать ее к себе и получить наследника своему королевству. Она была воительницей – он унизил ее до детородной машины; она была любовницей – он показал ей, что она – как одежда, висящая на стене, и хозяин пользуется ею редко и только тогда, когда сам захочет. Некоторые женщины такие и есть, но не Карраказ. Он зарвался с ней, как и со всем прочим. Вскоре удача изменила ему: империя рухнула, его армии разбежались, и шакалы завыли похоронную песню его могуществу. Затем наступил день, когда ее чаша терпения переполнилась. В отчаянии, она вдруг обнаружила, что может превзойти его. Она убила его Силой, как иногда это можно сделать, как, думаю, сделал бы и я, если бы жил как его сын, если бы он истязал меня морально и физически, как истязал других. В самом деле, я должен был ненавидеть Вазкора самой черной ненавистью, какую когда-либо испытывал. Если бы Карраказ сама подставила шею под такое ярмо – навечно принадлежать ему, – она не могла бы понравиться мне.