Вениамин Шехтман: Мэджик юзеры

Почувствовав в свою очередь, что близится кульминация рассказа, Игорь подался вперед.

Яша выдержал паузу.

— Тут, оппаньки, а руль то — в руках! А велосипед — то, вот! Вот.

— Разворот — то на заднем колесе сделал?

— Неа. Те упыревичи, не меньше меня офигели, по-моему. Я так мимо них с великом в руках и прошел. Пришел домой, посидел, да и к тебе поехал. Один я пить не могу.

Игорь хмыкнул.

— Ну, выпить и правда есть за что! Чудеса валят, как… Как из чего-то.

— В смысле?

Игорь показал Яше нанесенные им квартире повреждения и на глазах у друга усугубил их. Большого шока, у и так потрясенного Яши демонстрация не вызвала. Даже немного успокоила.

— Игорь Борисович, а у тебя коньяк есть? А то водка — это сейчас как-то мелко…

— "Наири". Литр.

***

— Звонят. — Яша, помедлив, неуверенно указал пальцем на окно.

— Это Рита. Рита это.

— Так открой, супруга все-таки.

Игорь размышлял под аккомпанемент надрывающегося дверного звонка.

— Нет. У нее ключи. Есть.

— Тогда, да. Излишне.

Звука ключа поворачиваемого в замке они так и не дождались, хотя Игорь прислушивался. Супруга вошла и принялась выражать недовольство еще в коридоре.

— Что, трудно? От компа до двери дойти никак невозможно?

Возмущалась она до тех пор, пока не заметила велосипед. Сперва, она восхищенно охнула, но решила не менять гнев на милость и пнула роскошную машину ногой.

— Обмываете, уроды?! Надеюсь, это не твое приобретение! — Обвиняющий (в обычных ситуациях — указательный) перст был направлен мужу, аккурат, между глаз. — И вылезайте из кровати, о вас могут подумать дурное!

Мозг Игоря не успевал обрабатывать информацию с надлежащей скоростью, и гневные филиппики жены пока еще только ждали своей очереди на осознание.

— Э-ээ. Рит-та, а ты как эт-то? Вошла?

— В дверь, алконавт. — в голосе Риты не была и следа жалости, а только холодное презрение, свойственное сотрудникам интернатов для слаборазвитых детей, работающих не по призванию.

— Я знаю, что в дверь. Но как? Я — оч-чень наблюд-дательный. Ты ее не открывала. — Игорь широко улыбнулся, потрясенный простотой пришедшего ему на ум решения и комичностью ситуации. — Мы ее забыли закрыть. А ты трезвонила в открытую ее. — Он с усилием кивнул, выгоняя нужное слово на поверхность. — Дверь. Как дурочка.

— Ты, муж, пей, да не запивайся. Как дурочка тут вы двое. А я-то знаю как я вошла.

— Как?

— Ну так! Захотела и вошла. — Рита замолчала, задумавшись. Какое-то время, она остекленело смотрела перед собой.

— А ведь я не вошла.

Предусмотрительно молчавший до сей поры Яша, издал горлом некое бульканье с явственной вопросительной интонацией.

— Ну, чтобы войти, надо шагнуть. А я не шагала. Точно. Я стояла за дверью, ярилась, а потом раз! Я внутри. Яша, так тебя, или вылазь из моей кровати или хотя бы сними тапки!

Игорь протяжно застонал. Яша, обеспокоенно потряс друга за плечо.

— Что с тобой, Борисыч?

— Аргм… Армаг, мать его, геддон! Телепортирующаяся жена. Это все! Кофе мне сделайте, плиз. Кофе много, воды не очень. Ты, жена, не парься, мы тоже много чего можем. Яша, расскажи ты. Ладно?

Игорь добрел до ванной и долго, пока не покрылся "гусиной кожей" терзал себя холодной водой. Дрожащий, но уже практически трезвый он вернулся в комнату. Принял у Риты кружку с кофе.

— Так, Яша, иди, приводи себя в божеский вид. Рит, сделай ему тоже кофе, пожалуйста. Разговаривать будем.

Разговор, однако, вышел кратким. Больше сидели и думали.

— Черт, я не знаю, что тут обсуждать. Может, конечно, все это плохо кончится, но пока все клево. Даже не клево, а архиклево. И не надо сейчас гадать за что нам такое счастье. Надо быстрее оценить размер наследства, а уж кто нам его завещал, потом подумаем.

— Да я вообще-то уже. — Рита окинула взглядом комнату. — Вот, под этим плинтусом — гнездо тараканов.

— Ты что, туда телепортировалась?

— Нет, я если хочу — могу увидеть. И не только под плинтусом. Помнишь, у моей мамы шкаф в прихожей?

— Ну.

— Сейчас к нему прислонены лыжная палка и старая "ленивка". Мама затеяла выбрасывать всякий хлам.

— Ого! Ты это просто так, прямо, видишь?

— Нет. Только если смотрю на что-нибудь стеклянное. Тогда как в телевизоре вижу. В любом стекле. Хоть в картинной раме, хоть в стенке стакана. Только, голова болит. И чем кривее стекло куда смотришь, тем больше болит.

Яша молча достал из кармана шоколадку.

— Кушай, Рита. Это я сделал. В смысле, создал. В смысле не из чего-то, а так. Головой.